Геннадий Снегирёв На Командорах

омандорские острова были открыты в первой половине XVIII века офицером русского флота командором Берингом во время его экспедиций к берегам Северной Америки и поэтому получили такое название. Они находятся в море, которое также названо в честь знаменитого мореплавателя — Беринговым.

Зимой Командорские острова, как вершины снежных гор, торчат в холодных водах Берингова моря. Берега островов скалисты и неприступны. Весной, когда цветёт тундра, прилетают сюда гнездиться несметные стаи птиц. На озерках и речках гнездятся дикие утки и гуси. С моря в речки приходят метать икру стаи гольцов. Их ловят в реке руками или рубашкой и делают из них вкусное блюдо хоху — запекают гольца на противне в тесте.

В тундре на каждой кочке растут грибы, белые и подосиновики, крупные и совсем без единого червячка. Ребята на собачьих упряжках всем классом уходят в тундру за грибами. Срезают ножиками только шляпки и к вечеру привозят полные нарты грибов, сушат их на зиму.

В конце апреля, как зазвенят на солнцепёках первые ручьи, к берегам островов приплывают с моря котики — большие тюлени с тёплой и драгоценной шкурой.

Котики приплывают, чтобы на суше родить детей, маленьких чёрных котиков, их так и называют „чёрненькие".

Места на пляжах мало, а с моря плывут всё новые и новые котики. Издалека слышен рёв котиков, которые дерутся за место на лежбище.

В июне, как родятся маленькие котики, то рёв слышен за километр. Взрослые ревут, да ещё котята ползают по всему лежбищу и жалобно кричат „бэ-бэ-бэ“, совсем как барашки.

Мама котёнка уплывает в море ловить рыбу, кормиться, а котята собираются вместе, как в детском саду, играют или пригреются на солнце и спят, да так крепко, что можно погладить котёнка и даже на руки взять — всё равно не проснётся.

Недели через три котята подрастут и залезут в воду, где помельче, и плещутся, купаются. Уплывают сначала недалеко, но с каждым днём котята заплывают всё дальше и дальше, скатываются, как с гор, с высоких волн, кувыркаются, привыкают к бескрайним океанским просторам, чтоб осенью уплыть на зимовку в тёплое Японское море.

Весной бесконечными караванами прилетают на отвесные скалы кайры.

На каждом выступе скалы, на каждом карнизе, на каждом камне, в каждой трещине, где только можно удержаться, сидят кайры. Сидят так тесно, что и пошевелиться не могут. Прилетит с моря кайра и сверху прямо на головы садится. Все кайры закричат: арра-арра-арра, но потеснятся и опять успокоятся.

И так их много, что в тумане, когда корабль подходит, за километр слышны крики — ведь на такой скале гнездятся сотни тысяч кайр.

Это и есть птичий базар.

Кайры — птицы морские. У них перо плотное, и под перьями настоящая шуба из пуха, тёплая и лёгкая, поэтому кайрам не страшны ни холодные ветры, ни ледяное море. Под водой кайра как будто летит, крылышками короткими гребёт, как вёслами, а нужно повернуть — лапкой вместо руля подгребает. И такая она ловкая под водой, что ни одна рыба от неё не уйдёт, даже быстрая сельдь. Зато когда кайра в воздухе летит, на неё даже смешно смотреть — крылышками, как ручками, изо всех сил машет.

Кайра за лето кладёт всего одно яйцо, и высиживают его оба родителя, по очереди: одна кайра в море улетает кормиться, другая греет яйцо.

И каждая пара возвращается каждый год на тот же птичий базар, на ту же скалу, и даже яйцо откладывает на тот же каменный карниз, что в прошлом году.

Если весна не дружная, кайра не дожидается, когда растает снег. Она складывает перепончатые лапы, откладывает яйцо, и оно лежит на лапах, как в корытце, и сверху обогревается тёплым пухом.

Яйцо большое, в два раза больше куриного, и похоже на грушу или на Ваньку-встаньку. На тупом конце скорлупа тоньше, на остром — намного толще и тяжелее, поэтому яйца кайр почти никогда не скатываются вниз, даже с маленького уступа на отвесной скале. Яйца голубоватые или зеленоватые, как морская волна, и все разрисованы чёрными точками, коричневыми мазками, как будто кто-то кисточку в краску макал, рисовать пробовал.

Через месяц вылупляются серые птенцы. Они покрыты жёстким пухом, чтобы его ветер не раздувал и птенец не мёрз на голых скалах. Первое время мать не отходит от птенца и своим телом закрывает его от холодного ветра.

Кайрята очень прожорливые. Родители кормят птенцов рыбой. Иногда принесут кайрёнку такую крупную селёдку, что птенец с полселёдки проглотит, а хвост из раскрытого клюва торчит, и всё равно он селёдку не выплёвывает. Другой птенец старается вырвать эту рыбину, начинает её заглатывать с хвоста. Два кайрёнка упираются лапками, вырывают рыбину друг у друга и, бывает, сорвутся со скалы и разобьются.

Растут кайрята быстро.

Птенец ещё летать не умеет, только перья выросли, но уже пора на воду. Стоит кай-рёнок на краю каменного карниза, кайры вокруг хлопают крыльями, кричат: арра-арра-арра! Гонят его в воду: пры-гай-прыгай-прыгай! Но вот он прыгнул и спланировал на воду, как серый пушок одуванчика.

На воде взрослые кайры его окружили, суетятся, радуются, кричат: арра-арра-арра! — „Ну вот и ты стал настоящей морской птицей!'

Кайры не зря собираются на гнездовья в птичьи базары. Всем вместе им легче спасаться от врагов.

Большие океанские чайки ходят кругами над базаром, смотрят. Как яйцо осталось без присмотра, чайка налетит, схватит клювом и расклюёт в стороне. Птенец попадётся — птенца утащит, заклюёт.

Да не только чайки, дикие песцы крадутся по краю скалы на птичий базар, яйца воровать. Схватит песец яйцо в пасть и утащит к норе, потом за вторым придёт, натаскает побольше яиц, а потом дырки в скорлупках прогрызает и пьёт. Около песцовой норы бывают целые кучи скорлупок. Песец над самой кручей крадётся по узким карнизам, яйца ворует, иногда срывается вниз и разбивается насмерть. И всё равно самое это для него вкусное блюдо — кайриные яйца. Они и правда вкусные. Люди их собирают сотнями тысяч, делают из них яичный порошок или жарят яичницу. Когда печенье пекут, в тесто добавляют, чтобы сдобное было. И ребята на Дальнем Востоке очень любят кайриные яйца: и в школах едят, и в детских