И раны затягиваются на глазах, и болезнь отступает… Айяра защитит и айяра убьет. Сожжет дотла. Как ребенок, отзываясь добром на ласку, молниями на испуг. Не со зла… Молниями как плачем. Сама не понимая.

Не зря их так боятся…

А еще у нее блеклые, потрескавшиеся губы и белое, почти кукольное личико… почти такое же, как у морских теней, фарфоровое… из-под низко надвинутого капюшона выбивается золотистый локон… худые плечики, тонкие пальцы, потрепанные дырявые сапожки.

Все это так странно, почти не вяжется в одно целое.

От старика за версту шибает перегаром.

— Ну? — говорит старик.

У него глухой, надтреснутый голос и мутный взгляд. Петер непонимающе смотрит на него, еще не до конца придя в себя.

Старик чешет небритый подбородок.

— Ну, че встал, парень? Рассказывай, что там у тебя, и пошли.

* * *

Кайя испугалась. Увидев айяру, она замерла, всматриваясь, а потом закричала.

— Нет! Зачем ты привел ее, Петер! Уходите!

Айяра тоже настороженно замерла, а дед резким отработанным движением притянул ее к себе, прижал, закрывая рукавом лицо.

— Дура! — рявкнул на Кайю. — Чего орешь? А если она испугается? Как шарахнет, пол деревни вашей разнесет!

Мать стояла очень тихо и собрано, вытянувшись, стискивая пальцы до хруста.

— Пожрать что есть? — осведомился старик.

— Пироги с рыбой есть, — осторожно предложила мать.

Пока старик ел, айяра стояла посреди кухни, неподвижно, словно столб, безучастно. Кайя опасливо косилась на нее, мать прятала глаза. За перегородкой, в соседней комнате лежала Луцинка… Они ведь успели? Все будет хорошо?

Петер места себе не находил… ну когда же! Он никогда не видел, как айяра лечит людей, знал только, подойдет, возьмет за руку, и все пойдет. Луцинка выздоровеет. Это почти чудо…

Айяра стояла.

— Дурная она стала, — лениво говорил старик, облизывая жирные пальцы. — Совсем ничего не соображает. Наверно перегорит скоро.

— Как это перегорит?

— А вот так, пшик и все, — он вытер руки об себя. — Эх, хорошо… Выпить бы еще, а?

Хотел сказать что-то еще, но натолкнулся на взгляд Петера и промолчал, поднялся.

— Ладно… где тут у вас?

Петеру вдруг стало страшно. А вдруг станет только хуже? Как он мог, не посоветовавшись… Взять и решить все сам.

Теперь поздно.

— Вам лучше выйти, — сказал старик.

* * *

Луцинка спала. Сначала Петеру даже показалось, что ничего не произошло, ничего не изменилось… но подойдя ближе он увидел. Луцинка спала, причмокивая губами во сне, что-то ей снилось такое… Жар спал, щеки порозовели, дыхание выровнялось. Казалось, маленькая девочка просто устала. Набегалась и уснула после длинного дня. Все хорошо.

Да, все хорошо.

Мать плакала, сидя у кроватки, говорила какие-то слова, благодарила, снова благодарила и снова плакала.

Кайя подошла осторожно, поднялась на цыпочки, шепнула Петеру прямо в ухо:

— Мне как-то не по себе.

Петер оглянулся.

— Почему?

— Ты видел, сколько теней там собралось?

* * *

Когда Петер проснулся, солнце светило вовсю. Луцинки не было. Только в уголке спала айяра… Петер подошел к ней, осторожно, стараясь не разбудить. Маленькая девочка спала, по-детски поджав ноги, положив ладошку под щеку и улыбаясь во сне. Даже не верилось, что это она вчера сотворила чудо. Не может быть она… Поправил одеяло.

Луцинка играла во дворе. Увидев Петера подскочила, понеслась, повисла на шее с разбегу, Петер обнял ее, закружил.

— Как ты, малышка?

— Хорошо! Давай играть в китобоев! Ты будешь китом! Убегай!

Глаза весело сияли.

И Петер побежал… Луцинка неслась за ним, хохоча, размахивая руками. Китобойная «Сардинка» сейчас настигнет огромного горбача! Полный вперед! Приготовиться!

Все вчерашние волнения смыло волной.

Солнце сияло…

— Старика нигде нет.

Это Кайя вдруг появилась на пути у кита, гарпун врезался под лопатку.

* * *

У дяди Андреса родилась двойня. Маленькие такие, сморщенные, курносые, совсем как Луцинка когда-то. Одного счастливый отец носил на руках, пытаясь укачать, второй очень серьезно сосал мамину грудь.

— Завтра в море пойдем, — пообещал Андрес. — Отдыхай пока.

Ну и хорошо. Сегодня есть время.

Старика нигде не было. Петер обошел все и все осмотрел, но ничего. Открыто спрашивать он боялся. Если узнают, что айяра одна, у них дома… сложно сказать, что будет. Люди боятся. Слишком огромная, слишком страшная сила, часто слепая, безотчетная. Айяра даст, айяра заберет… Чего ждать?

Что будет, если она проснется, а старика рядом нет? Петер боялся даже думать об этом. Не знал, что думать. Успокаивал себя. Говорил себе, что айяры часто ходят одни, без провожатых, и ничего… ведь ходят же! Да и случись что, разве старик удержит?…куда там…

Ветер гудит, налетая, швыряя в лицо соленые капли, и плещется море.

Неспокойно.

В порту краем уха услышал, что старик пытался сбежать, но на паром его не пустили, сказали, чтоб забирал айяру с собой. Раз привез — пусть увозит. И старик ушел.

Куда? Где искать?

Шш-шлеп-шлеп…

Теней что-то не видно с самого утра. Опасность миновала? Впрочем, никто все равно не понимал до конца этих связей теней и человеческих несчастий. И зачем приходят тени — никто не знал.

Надо бы домой. Что он бродит тут, у него еще куча дел…

Петер уже повернулся было… надо идти…

Но не успел.

Земля вдруг ушла из под ног.

Загремело и закачалось так, что Петер не удержался на ногах, повалился, инстинктивно закрывая голову руками. Но даже через зажмуренные веки в глаза ударил свет. Вспышка. Огни заплясали в глазах.

Когда пришел в себя, огня уже не было. Все, вроде, как обычно… но кто-то кричал вдалеке, кто-то куда-то бежал…

Что… что там?

Айяра!

Это ведь она…

Петер даже не сомневался.

Он бежал, не чувствуя ног, еще не осознавая случившегося, не желая думать раньше, чем увидит сам. Слишком страшно.

Дома не было. Ничего не было, только черные, обгоревшие бревна настила, опоры, местами подломившиеся, просевшие… пепел кругом, словно снег, крупные такие хлопья…

Народ начал собираться. Близко не подходили, опасались, но его без слов пропустили.

Ни матери, ни сестер.

Черный остов дома, а рядом…

Рядом сидит девочка с золотыми волосами. Она. Небесное пламя.

Айяра даст и айяра заберет. Забрала.

Совсем забрала. Вот так вот — р-раз! И все. Словно отрезала ножом. Ничего больше нет.

Петеру казалось, он даже дышать больше не может.

Так не бывает.

Все это происходит не с ним.

Как же теперь?

Один.

Рядом лежат какие-то потемневшие, обугленные… тела… нет… Петер решил, что не