бумаге, все страницы представляли собой машинопись, и некоторые буквы настолько слабо пропечатались, что текст был почти неразборчивым. Проведя пальцами по бумаге сзади, я почувствовал углубления, оставленные клавишами пишущей машинки на почти прозрачном пергаменте. Оригинал. На первой странице стояло заглавие: «Ленора Ван Мюллер. Князь-Дракон и я. Современный роман».

Затем там еще оказалась манильская папка, некогда скрепленная резинкой, которая теперь сгнила и порвалась, но все же осталась прилипшей к картону. Внутри нее находилась стопка старой копировальной фотобумаги, вроде тех, что употреблялись в факсимильных аппаратах доксероксной эпохи. Печать была коричневато-расплывчатой, на жесткой, хрупкой и очень тонкой бумаге. Это были копии немецких документов, на многих из которых сверху имелись шапки с нацистской символикой — орлом со свастикой в лапах. Внимание мое приковали два слова, которые я узнал без перевода: первым было «Гитлер». Это имя неоднократно упоминалось рядом с другим столь же, если не более, печально известным — «Дракула».

Сочетания этих двух имен оказалось вполне достаточно, чтобы мое любопытство тут же зашкалило.

Самым последним элементом на дне этой коробки оказалась папка-регистратор из темно-коричневого картона, со скрипом раскрывшаяся надвое. Внутри нее, между половинками, находилось тринадцать листов, исписанных от руки мелким, сжатым почерком. Бумага по краям крошилась. Чернила настолько выцвели, что позже потребовалось прямо-таки какое-то научное волшебство, чтобы выделить из них текст, в инфракрасном и нескольких других цветах спектрографических сканирований.

При первом взгляде на них, учитывая другие документы, я посчитал язык этой рукописи также немецким, но он оказался голландским. Я разглядел знакомое имя, значившееся в верхней части первой и в конце последней страницы — Абрахам Ван Хельсинг.

И тут я полностью позабыл о своем проекте для «HBO». Я быстро, но осторожно положил все бумаги обратно в портфель, а его в коробку, и должен признаться, что спрятал лежавший сверху лист с надписью «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» под полку. Установить, что это за коробка, было легко — даже очень легко, если хотите знать — поскольку она значилась в обширном компьютерном каталоге под одним общим номером, без всяких прочих пояснений, кроме обозначения «Разное». Как и следовало ожидать, значительная часть этих огромных государственных фондов не была еще даже разобрана и каталогизирована.

Несколько месяцев ушло на расшифровку дневника. Он был записан не стенографией Грегга, а какой-то версией системы Питмана. Через Интернет я разыскал женщину, в прошлом юристку, из Уэльса, которая была знакома с такой стенографией. Ее юридическое прошлое и природная подозрительность стали первым камнем преткновения, так как потребовался месяц, чтобы уговорить ее подписать соглашение о неразглашении.

Найти переводчика для немецких документов было проще (как проще оказались с ним и переговоры о неразглашении).

С термобумагой проблем было больше, так как она находилась в очень хрупком состоянии, некоторые страницы распадались при малейшем прикосновении. Я нанял архивиста, который закреплял каждую страницу между пластиковыми рукавами — затея довольно дорогая.

С переводом с голландского получилось всё довольно просто; я взял со своего бывшего учителя в Мичигане обещание хранить молчание, и он выполнил эту работу.

Никогда не забуду его телефонного звонка, когда он спросил меня, не розыгрыш ли это с моей стороны. Спасибо, Милт.

Что касается подлинности документов, то я отправил образцы бумаги и некоторые отрывки с бытовыми повседневными подробностями различным экспертам и лабораториям.

Из-за исключительно важного содержания этих документов необходимо было доказать подлинность различных бумаг.

Документы были переданы в несколько исследовательских центров, и все они прошли проверку. Химический анализ и идентификация тканей подтвердили, что они безусловно соответствуют периоду. Эксперты-криминалисты, специализирующиеся на документах, согласились с тем, что источники каждой рукописи соответствуют указанным в тексте. Даты и упоминаемые в текстах факты были проверены и перепроверены. Большинство из них, как оказалось, полностью совпадали с событиями тех лет. Некоторые противоречия легко объясняются несовершенством человеческой памяти.

К сожалению, все попытки найти и опросить кого-нибудь из участников тех событий, упоминаемых в этих документах, оказались тщетными. Они либо давно уже умерли, либо следы их теряются во мраке истории, по крайней мере, я не смог их найти посредством служб поиска пропавших без вести в Интернете и с помощью различных частных детективов, которые были для этой цели мною наняты. Каким образом эти документы оказались в Мэриленде, я не имею ни малейшего понятия.

Причина, по которой они никогда ранее не публиковались, очевидна: то, что они раскрывают, вызовет самую неоднозначную реакцию, которая вряд ли нужна любому правительству. Обнародуя их сейчас, я лишь надеюсь на то, что другие лица или учреждения, располагающие большими ресурсами, чем у меня, продолжат это расследование.

Тщательно и неоднократно прочитав эти документы, я их несколько отредактировал, чтобы представить единое целостное повествование, приводя выдержки из одного какого-либо конкретного документа, предоставляющего самую ясную или самую полную версию событий. Как и в случае с любыми другими свидетельскими показаниями очевидцев, в документах имеются противоречия, и в этих случаях я принимал устоявшую точку зрения большинства, или же просто сохранял эти противоречия в неизменном виде.

Я убежден, что нет никаких сомнений в том, что, несмотря на скудость физических подтверждений, описанные события действительно имели место, какими бы невероятными они бы ни показались читателю при первом чтении.

Уверен, что множество людей сочтет всё это ерундой и абсолютной чепухой. Ну и хрен с ним. Пусть читатель сам определится с правдивостью авторов этих оригиналов и тем, что они нам поведали.

Патрик Шейн ДУНКАН — 2016.

ИЗ ПИСЬМЕННОГО СТОЛА АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

(Перевод с голландского)

11 НОЯБРЯ 1896 ГОДА.

Если вы читаете этот документ, значит, это происходит уже после моей смерти, и я полагаюсь на читателя, который примет надлежащие меры для решения той опасной проблемы, которую я создал. Для того чтобы читатель знал об этих опасностях, я и пишу данную записку об обстоятельствах, которые привели к тому затруднительному положению, с которым вы столкнетесь. Я не могу не