фиолетовей, чем Москва,
За что евреев громить, когда есть поляки и татарва?
Пройдись по рынку, славянофил, и там все увидишь, ибо
Давно у нас вторая Речь Посполита повсюду,
Второе иго.
Второе иго, второе иго, второе иго.
– Вы, тетенька, не бомбистка ли часом? – обеспокоился либеральный Пл., когда песня кончилась и он смог наконец заглотить застрявший у него в горле кус шаурмы. Хозяйка, севшая за стол напротив школяров, загадочно улыбнулась и сказала: – Вижу теперь, Андрюшенька, что хоть в политике ты не разбираешься, но мальчик ты добрый, может быть, даже стихи пишешь. И за это я исполню три твоих желания, потому как, хоть у меня и ПМС, но я добрая фея и на меня во время ПМС снисходят припадки филантропии и альтруизма. А что до тебя, ушастенький, – она обратилась к Хл., который продолжал сметать все со стола, – то у тебя только одно желание исполнится, потому что припадки альтруизма и филантропии мои не безразмерны, но, думаю, паренек ты ушлый и своего не упустишь. Я давно не упражнялась в волшебстве, и пускай ваше согласие поучаствовать в колдовстве и будет вашей платой за постой. Одно условие только должна вам поставить, чтобы желания не повторялись и хоть чуточку интересными были. – А вот чтобы все желания мои исполнялись, это интересное желание или как? – вопросил жадный Хл. набитым ртом. Женщина разочарованно покривилась. – Это желание, как старый анекдот, бородатое, его каждый третий загадывает, и поэтому исполняется оно всегда с подвохом. Ты это загадываешь? Хл. согласно кивнул. – Видишь ли, Володя, – сказала женщина, с натужным вздохом вытягивая из под стола громадный фолиант, разгребая им по сторонам грязные тарелки, – все дело в формулировке. Если бы ты загадал не просто чтобы твои желания выполнялись, а чтобы это происходило без малейшего усилия с твоей стороны, это было бы совсем другое дело. А так – придется поработать... Она грохнула книгу прямо под нос Хл. – На крайняк загонишь ее антиквару, – сказала фея, – и, мой тебе совет, бери лучше золотом, иначе инфляция все съест. – Она хоть на русском? – с тоскою поинтересовался Хл. – Стыдно слышать такое от человека, у которого и за латынь и за греческий в табеле "отлично" стоит, – парировала фея, – ну так-то да, на русском, ты просто пыль с обложки сотри, и увидишь. Хл. послушно протер шершавую обложку ладонью, так что глазам открылось название книги. – Тайная магия для олухов, – прочитал Хл., он открыл книгу на середине и прочел вслух: "Как снимать по пять урожаев конопли в год и чтобы вам за это ничего не было..." ага... "первым делом обзаведитесь депутатской неприкосновенностью и в полнолуние..." – Хл. разочарованно пролистнул еще несколько страниц – вот: "Как жить счастливо до конца своих дней. Возьмите пять тысяч рублей золотом и уезжайте в Париж не позднее февраля тысяча девятьсот семнадцатого года..." мда, – он пролистнул еще, – "Хоть индийцы и придумали кама-сутру, китайцев все равно больше"...– Хл. пролистнул еще – "Финансовые пирамиды и сетевой маркетинг как методы обогащения", "Как поставить человечество перед угрозой тотального уничтожения", "Как обрести бессмертие и начать жить", – глаза Хл. заинтересованно блеснули, – "Знай же, отрок", – стал читать Хл. таким голосом, что непонятно было, просто ли это пафос или же издевательский пафос, – "что есть в русском языке такое сочетание букв, которое, написанное на бумаге, дает человеку абсолютное бессмертие и абсолютную власть надо всем сущим. Твоя задача, отрок, проста: найди это сочетание, запиши его, и будет тебе счастье." – Сложновато? – спросила хозяйка, не скрывая иронии. – Но, опять же, теоретически выполнимо. – Выполнимо-то выполнимо, – неохотно согласился Хл., – если учесть, что на русском много кто писал и даже описывался, но что-то не слышно, чтобы кто-то там стал бессмертным и обрел власть над всем сущим. Искать, значит, надо в области неологизмов, то есть придумывать что-то от себя надо, или искать такое слово, которое было до того, как письменность изобрели, а пока изобретали, слово это подзабылось. – Догадливый, – сказала фея. – Простите, – вмешался Пл., – а вы сама знаете это слово? Хозяйка с улыбкой потупилась и по улыбке было понятно, что слово это она знает. – И вы его...? Она отрицательно покачала головой. – Почему? – спросил Пл.. – А мне незачем, – сказала она и подняла на Пл. глаза, полные такой чернотой, будто вместо крови в ее жилах текла тьма, заполняя фею от пяток до маковки. Стало тихо, и стало слышно, как звенит в люстряных лампах тонкий вольфрам. – П-понятно, – запнулся Пл., – а можно мне вообще не загадывать никаких желаний? У меня, вроде как, и так все в порядке. Фея вроде бы в раздражении или нетерпении побарабанила пальцами по краю столешницы. – Нельзя, – сказала фея, – мы же договорились. Вы уже поели, обсохли, а точнее, обсохли, поели. Ты просто не загадывай ничего такого масштабного, как твой дружок. Хл. уже достал сырой блокнотик из кармана пальто, и, сидя отдельно ото всех, в уголочке возле плиты, исчеркивал его простым карандашом, позабыв и про подарок на столе, и про все остальное. – Как его, однако, процепило, – с неодобрением отозвался Пл. – На всю жизнь, – сказала хозяйка, – не он первый, не он последний. – Ладно, – вздохнул Пл., – загадывать так загадывать. Хозяйка с любопытством наклонила голову, хотя Пл. не покидало ощущение, что она и так все знала наперед. Пл. вздохнул. Он испытывал некоторое облегчение, оттого что желания его друга нигде не соприкасались с его, Пл., желаниями. Он чаял углубиться после школы в литературную деятельность, хотя слабо представлял, что это такое и как в нее углубиться, ему казалось, что все получится у него как у молодого Достоевского, но сомневался. Искус подстраховаться от того, что его могут не заметить, мучил его теперь больше всего, но, как человек, мыслящий трезво, он понимал, с кем примерно имеет дело, и знание это холодило ему сердце. Еще он понимал, что так просто отвертеться от феи вряд ли получится, и что фея напакостит все равно, какое желание бы он не загадал. И вдруг его озарило. – Не я первый, не я последний, – сказал Пл., наклоняя голову так же, как она, и улыбаясь ей в ответ. – Ну и...? – Я хочу заниматься литературой, – сказал Пл., – но не учителем литературы, конечно, быть. – Писателем или поэтом, – догадалась хозяйка, – как Гоголь. – Да, писателем, – согласился Пл., – но нет, не как Гоголь, я вообще не об этом говорю, потому что писать я и так буду, я уже пишу, я про судьбу свою загадываю, вот. Точнее, про то, что я напишу, и про себя, конечно, – он смешался. –
Второе иго, второе иго, второе иго.
– Вы, тетенька, не бомбистка ли часом? – обеспокоился либеральный Пл., когда песня кончилась и он смог наконец заглотить застрявший у него в горле кус шаурмы. Хозяйка, севшая за стол напротив школяров, загадочно улыбнулась и сказала: – Вижу теперь, Андрюшенька, что хоть в политике ты не разбираешься, но мальчик ты добрый, может быть, даже стихи пишешь. И за это я исполню три твоих желания, потому как, хоть у меня и ПМС, но я добрая фея и на меня во время ПМС снисходят припадки филантропии и альтруизма. А что до тебя, ушастенький, – она обратилась к Хл., который продолжал сметать все со стола, – то у тебя только одно желание исполнится, потому что припадки альтруизма и филантропии мои не безразмерны, но, думаю, паренек ты ушлый и своего не упустишь. Я давно не упражнялась в волшебстве, и пускай ваше согласие поучаствовать в колдовстве и будет вашей платой за постой. Одно условие только должна вам поставить, чтобы желания не повторялись и хоть чуточку интересными были. – А вот чтобы все желания мои исполнялись, это интересное желание или как? – вопросил жадный Хл. набитым ртом. Женщина разочарованно покривилась. – Это желание, как старый анекдот, бородатое, его каждый третий загадывает, и поэтому исполняется оно всегда с подвохом. Ты это загадываешь? Хл. согласно кивнул. – Видишь ли, Володя, – сказала женщина, с натужным вздохом вытягивая из под стола громадный фолиант, разгребая им по сторонам грязные тарелки, – все дело в формулировке. Если бы ты загадал не просто чтобы твои желания выполнялись, а чтобы это происходило без малейшего усилия с твоей стороны, это было бы совсем другое дело. А так – придется поработать... Она грохнула книгу прямо под нос Хл. – На крайняк загонишь ее антиквару, – сказала фея, – и, мой тебе совет, бери лучше золотом, иначе инфляция все съест. – Она хоть на русском? – с тоскою поинтересовался Хл. – Стыдно слышать такое от человека, у которого и за латынь и за греческий в табеле "отлично" стоит, – парировала фея, – ну так-то да, на русском, ты просто пыль с обложки сотри, и увидишь. Хл. послушно протер шершавую обложку ладонью, так что глазам открылось название книги. – Тайная магия для олухов, – прочитал Хл., он открыл книгу на середине и прочел вслух: "Как снимать по пять урожаев конопли в год и чтобы вам за это ничего не было..." ага... "первым делом обзаведитесь депутатской неприкосновенностью и в полнолуние..." – Хл. разочарованно пролистнул еще несколько страниц – вот: "Как жить счастливо до конца своих дней. Возьмите пять тысяч рублей золотом и уезжайте в Париж не позднее февраля тысяча девятьсот семнадцатого года..." мда, – он пролистнул еще, – "Хоть индийцы и придумали кама-сутру, китайцев все равно больше"...– Хл. пролистнул еще – "Финансовые пирамиды и сетевой маркетинг как методы обогащения", "Как поставить человечество перед угрозой тотального уничтожения", "Как обрести бессмертие и начать жить", – глаза Хл. заинтересованно блеснули, – "Знай же, отрок", – стал читать Хл. таким голосом, что непонятно было, просто ли это пафос или же издевательский пафос, – "что есть в русском языке такое сочетание букв, которое, написанное на бумаге, дает человеку абсолютное бессмертие и абсолютную власть надо всем сущим. Твоя задача, отрок, проста: найди это сочетание, запиши его, и будет тебе счастье." – Сложновато? – спросила хозяйка, не скрывая иронии. – Но, опять же, теоретически выполнимо. – Выполнимо-то выполнимо, – неохотно согласился Хл., – если учесть, что на русском много кто писал и даже описывался, но что-то не слышно, чтобы кто-то там стал бессмертным и обрел власть над всем сущим. Искать, значит, надо в области неологизмов, то есть придумывать что-то от себя надо, или искать такое слово, которое было до того, как письменность изобрели, а пока изобретали, слово это подзабылось. – Догадливый, – сказала фея. – Простите, – вмешался Пл., – а вы сама знаете это слово? Хозяйка с улыбкой потупилась и по улыбке было понятно, что слово это она знает. – И вы его...? Она отрицательно покачала головой. – Почему? – спросил Пл.. – А мне незачем, – сказала она и подняла на Пл. глаза, полные такой чернотой, будто вместо крови в ее жилах текла тьма, заполняя фею от пяток до маковки. Стало тихо, и стало слышно, как звенит в люстряных лампах тонкий вольфрам. – П-понятно, – запнулся Пл., – а можно мне вообще не загадывать никаких желаний? У меня, вроде как, и так все в порядке. Фея вроде бы в раздражении или нетерпении побарабанила пальцами по краю столешницы. – Нельзя, – сказала фея, – мы же договорились. Вы уже поели, обсохли, а точнее, обсохли, поели. Ты просто не загадывай ничего такого масштабного, как твой дружок. Хл. уже достал сырой блокнотик из кармана пальто, и, сидя отдельно ото всех, в уголочке возле плиты, исчеркивал его простым карандашом, позабыв и про подарок на столе, и про все остальное. – Как его, однако, процепило, – с неодобрением отозвался Пл. – На всю жизнь, – сказала хозяйка, – не он первый, не он последний. – Ладно, – вздохнул Пл., – загадывать так загадывать. Хозяйка с любопытством наклонила голову, хотя Пл. не покидало ощущение, что она и так все знала наперед. Пл. вздохнул. Он испытывал некоторое облегчение, оттого что желания его друга нигде не соприкасались с его, Пл., желаниями. Он чаял углубиться после школы в литературную деятельность, хотя слабо представлял, что это такое и как в нее углубиться, ему казалось, что все получится у него как у молодого Достоевского, но сомневался. Искус подстраховаться от того, что его могут не заметить, мучил его теперь больше всего, но, как человек, мыслящий трезво, он понимал, с кем примерно имеет дело, и знание это холодило ему сердце. Еще он понимал, что так просто отвертеться от феи вряд ли получится, и что фея напакостит все равно, какое желание бы он не загадал. И вдруг его озарило. – Не я первый, не я последний, – сказал Пл., наклоняя голову так же, как она, и улыбаясь ей в ответ. – Ну и...? – Я хочу заниматься литературой, – сказал Пл., – но не учителем литературы, конечно, быть. – Писателем или поэтом, – догадалась хозяйка, – как Гоголь. – Да, писателем, – согласился Пл., – но нет, не как Гоголь, я вообще не об этом говорю, потому что писать я и так буду, я уже пишу, я про судьбу свою загадываю, вот. Точнее, про то, что я напишу, и про себя, конечно, – он смешался. –