Роберт М. Вегнер Все дети Барби ^{(пер. Сергея Легезы)}

Шэн Денавер потянулся, в очередной раз пытаясь расправить кости. Так было всегда: первые трое суток в невесомости организм выделывал коленца — головокружение, тошнота и тотальная усталость сопутствовали ему беспрерывно. Утром он пытался побриться, потом — выпить кофе и съесть завтрак. Все попытки закончились фиаско. Бритва испортилась, кофе, который он потягивал через соломинку, напоминал старую смазку, а паста, выдавленная из тюбика на гренку (вкуса старых носков) отдавала прогорклым жиром.

Шэн чувствовал себя так, словно ему стукнул не пятый, а седьмой десяток.

Первый день на станции, а он уже успел пожалеть о своем решении. Нужно было оставаться на Земле. Он лишь надеялся, что все придет в норму, стоит только протянуть следующие сорок восемь часов.

Глянул в зеркало, сделав вид уверенного в себе и опытного профессионала. И это ему даже удалось.

Шэн снова поправил комбинезон и выплыл из кабины.

Ковальски ожидал его в баре, находившемся в последнем, внешнем кольце Щита. Когда эту игрушку проектировали, кто-то спросил, что они станут делать, если понадобится одновременно симулировать гравитацию разной силы. Тогда инженеры придумали три концентрических кольца, из которых наименьшее имело диаметр в тридцать метров, а наибольшее — около сотни. Вся конструкция, как и любое решение, соединяющее в себе простоту и безотказность, работала прекрасно, хотя компьютерам, контролирующим прокачку тысяч литров воды ради сохранения центра тяжести всей станции, приходилось напрягаться изо всех сил день и ночь. Ведь люди — непоседливые существа. Из центральной части станции торчал длинный и узкий комплекс нулевой гравитации. Издалека «Альфа Один» выглядела как гигантский, пробитый копьем щит. Собственно отсюда и взялось неофициальное название — и теперь его использовали даже в официальных документах.

В самом большом кольце нынче царило 0,7 g. Тело Шэна восприняло такую силу тяжести со смесью радости и недоверия. Сам же он возблагодарил всех богов за возможность выпить дринк без соломинки.

Кроме Ковальски в баре был только кельнер.

Боб встал, в немом тосте поднимая стаканчик. Одним махом опорожнил его.

— Приветствуем в команде, — приподнял брови на кивок Шэна. — Выглядишь, словно целую ночь перетаскивал контейнеры.

— Потому что так и было. Ямада сказал, что это ритуал, через который должны пройти все новички.

— А, точно. Припоминаю. В следующий раз используй манипуляторы.

— О. А так можно?

Они улыбнулись друг другу.

Ковальски показал на бутылку.

— Водки?

— Сегодня самое большее — пиво.

Похоже, кельнер с невозмутимым лицом азиата, обладал невероятно острым слухом. Прежде чем Шэн успел пристроиться за столиком, перед ним уже стояла кружка. Он осторожно сделал первый глоток. Хорошо.

— Маловато здесь людей.

— Ну ты даешь. Десять утра. Все на работе.

— А ты?

— У меня перерыв. Улетаю на «Альфу Два». Их доктор заболел.

— Вот блин.

— Жизнь — сложная штука.

С Бобом Ковальски он познакомился на учебе. Хотя они так и не стали хорошими приятелями, когда шесть лет назад их жизненные дороги неожиданно пересеклись на станции «Луна Шесть», стало ясно, как много их друг с другом объединяет. У обоих за плечами неудачные браки, оба почти не видели своих детей, оба любили хорошие напитки.

И оба были известными специалистами в своих областях. Только и того, что Шэн работал психологом, а Боб — хирургом.

Некоторое время они молча потягивали дринки.

— Я рад, что тебя наконец-то сюда прибило. Я даже подготовил кое-что, чтобы это отметить, но теперь придется подождать, пока вернусь.

— Когда?

— А ты торопишься?

— Не особенно. Пройдет еще дня два-три, пока я смогу снова нормально работать.

Ковальски чуть скривился:

— Тебе стоило побыть тут последние три года. До того, как запустили Щит и ввели в эксплуатацию медицинский и релаксационный блоки. Станция — совместный проект правительства и того японского молоха. Любимая игрушка политиков. Все нужно было запустить вовремя. Сидело тут четыреста человек, по восемь на каюту, пахали по шестнадцать часов в сутки, чтобы успеть в сроки. Жратва из автоматов, постоянный полумрак, экономия на всем: воздухе, воде, энергии. Авария за аварией. У нас был наивысший показатель травматизма за всю историю работ в космосе, — он махнул рукой. — Говорю же, сущий ад. За это время у нас сменилось пять психологов. Четверо упаковали манатки сразу после испытательного срока.

— А пятый?

— Вышел из шлюза в космос. Без скафандра.

— Незадача.

— Точно… зато теперь здесь — живи и радуйся. Все вычищено до блеска, весь персонал натренирован, работа по восемь часов в сутки, спортзал, сауна и массажный салон. И не смотри так на меня, я не шучу, здесь работает милая доктор, специалист по мышечной терапии при нулевой гравитации. Единственные стрессы связаны с исследованиями, а у меня не было работы вот уже три недели. Только поэтому они согласились, чтобы я летел на «двойку».

— Тоска.

— Ну, не все так плохо. Да ты сам увидишь, не буду портить впечатлений. Среди восьми сотен человек персонала наверняка найдешь пару чокнутых.

— Надеюсь. Хотя Ямада говорил, что я — в ведении ЕГО и только ЕГО команды. Не знаю, как ему удалось, но это вот «его» он произносил исключительно большими буквами.

— Хм…

— Что за «хм»?

— Когда ты упомянул, что тебя притащил сюда Ямада, я сначала подумал, что ослышался. Знаешь, над чем он работает?

— Лечит рак. Как я слышал…

— …и тебя не удивило, что для лечения рака ему нужен психолог? Специалист по расстройствам, связанным с виртуалом?

— Ты бы удивился, расскажи я тебе, к чему меня порой привлекают. Три года назад пришлось заняться целой баскетбольной командой. О причине не спрашивай — врачебная тайна.

Боб ухмыльнулся.

— Ладно, убедил. Пока что, — он сделал глоток. — Впрочем, ходят слухи, что Ямада в терапии использует виртуальную реальность.

— Ну-ну… — несмотря на обещание оставаться сегодня свободным, Шэн невольно начал прикидывать варианты. — Если поставить пациентам соответствующие имплантаты, можно стимулировать иммунологическую систему неинвазивными методами. Пару лет назад мне попадалась забавная статья об игроках, получавших раны в Сети. Даже если имплантаты были слабыми, тела реагировали, словно в реале, росло число белых и красных кровяных телец, гормоны сходили с ума,