ясностью: за исключением законной части наследства, положенной каждому из его двух сыновей, все остальное состояние переходит к Кэндис Вансдейл.
Браво, внутренне аплодировал адвокату Остин, который в конце концов пришел к выводу, что Люк Маквей ему положительно нравится. И миссис Маквей тоже. Такая славная женщина, самая подходящая жена для почтенного юриста. Он перевел взгляд на Кэндис и с нежностью стал разглядывать жену и дочь. Сколько бы он ни смотрел на них, ему все было мало.
В свои шесть недель маленькая Жаклин Сюзанна Хайд уже проявила черты, унаследованные от матери: она была способна поставить Остина на колени взглядом, улыбкой или нежным воркованием.
Кэндис подняла голову и увидела, что муж смотрит на них, как это бывало часто, очень часто. В эту минуту Остин был полностью сосредоточен на Жаклин. Потом обратил взгляд на Кэндис, и глаза его, полные любви, потемнели от страстного желания.
Это желание было взаимным.
Сидевший позади них Джек наклонился и похлопал Кэндис по плечу со словами:
— Ну поздравляю.
Кэндис слышала, что он сказал, но была поглощена тем, что читала во взгляде Остина, напоминавшем ей об их страстных ласках и бурном наслаждении. Прошло гораздо больше шести недель с тех пор, как…
Охваченный теми же ощущениями, Остин рассеянно спросил Джека:
— А что произошло?
Джек глянул на него, потом на Кэндис и шумно вздохнул, изображая глубокое возмущение.
— Знаете, ребята, если бы вы были чуть повнимательнее, то и сами поняли бы, что произошло. Кэндис выиграла процесс. Она снова богата. — Он сжал Остину плечо. — А ты, большой брат, просто дубина.
Остин засмеялся:
— Ты прав.
— Ладно уж, если вам нужна приходящая нянька…
Не дав ему договорить, Остин и Кэндис в один голос воскликнули:
— Нет!
Джек изобразил на своей физиономии жестокую обиду.
— Как? Она же моя племянница! Ей дали имя в мою честь! Что плохого я ей сделаю? Я многому научился еще в медицинской школе и вовсе не собираюсь проводить какие-нибудь эксперименты на моей маленькой Жаклин.
Кэндис наконец оторвала зачарованный взор от своего мужа и заметила, что публика покидает зал суда. Она передала Жаклин на руки Остину, который принял дочку с величаишей радостью, и, покопавшись в сумочке, достала оттуда что-то. Оба встали и присоединились к потоку людей, движущихся по проходу. Когда они поравнялись с Дональдом и Реймондом Вансдейлами, Кэндис протянула к ним раскрытую ладонь, на которой лежали осыпанные бриллиантиками мужские часы, найденные Остином у нее под окном много месяцев назад.
— Я полагаю, это принадлежит одному из вас?
Реймонд полыхнул на нее злобными глазами, схватил часы и открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но на него упала тень Остина, и Вансдейл-младший предпочел заткнуться.
Однако Остину было вовсе не до Реймонда. Он погружен был в созерцание соблазнительной попки Кэндис, обтянутой коротким зеленым платьицем.
— О-о-о-а-а-ах, — заворковала Жаклин.
Остин наклонил голову к своей замечательной дочке, такой же красивой, как ее мама.
— Совершенно согласен с тобой, радость моя, именно о-о-о-а-а-ах и не иначе. Как ты относишься к тому, чтобы побыть сегодня вечером с няней Мерриуэзер?
— Ба-а-ах!
— Великолепно. Очень рад, что ты не против, потому что нам с твоей мамочкой надо… поговорить. Да, нам надо поговорить о твоем будущем. Ты ведь не хочешь остаться единственным ребенком, верно?
Кэндис кашлянула. Остин вздернул голову и со смущенно-виноватым видом улыбнулся, глядя в насмешливо прищуренные глаза жены. Среди его эротических фантазий лишь одна мысль была безгрешна: «Благодарю тебя, Джек».