описать еще с полдюжины инцидентов, в которых специальные знания Горба-Хиггинса об инопланетных существах спасли нас от нервотрепки во время этого перелета домой. В первый раз в моей организации появился человек с головой, и это начинало меня беспокоить.

Когда я создавал свой институт, я делал это на свои собственные деньги, собранные по грошам за время руководства демонстрациями по сравнительной биологии на Бетельгейзе-9. И постарался сделать так, чтобы я был единственным владельцем фирмы. Людей нанял компетентных, но невыдающихся таких, как Стеббинс, Аучинлек и Лудлоу.

Но теперь в лице Илдвара Горба – Майка Хиггинса я пригрел на своей груди змею. Мы с ним были, что называется, одного поля ягоды. А место наверху в моем заведении было только одно.

Сотрудники иммиграционной службы на Земле попытались оспорить бумаги Хиггинса, но изготовлены они были так ловко, что доказать, будто Горб не с Ваззеназза-13, чиновники просто не смогли. Поместили мы его в самой главной экспозиции нашего здания.

Каллерианец Хираал теперь один из наших главных номеров для привлечения публики. Каждый день ровно в два пополудни он совершает ритуальное самоубийство, а через некоторое время восстает из мертвых под звуки фанфар. Те четверо каллерианцев, что были у нас раньше, страшно ревнуют из-за толп, которые он собирает, но его трюку они просто не обучены.

Однако «номером один» у нас, безусловно, стал этот мошенник Майк Хиггинс. Он числится под вывеской «единственной абсолютно подобной человеку формы жизни, происходящей с другой планеты», и, хотя нас много раз пытались разоблачить, интерес к нему только возрастал.

Я умею оценить стоящего мошенника, как некоторые ценят тонкие вина. Но иногда я очень жалею, что подписал с ним контракт, а не оставил его на Гхрине.

Вчера он заглянул в мой кабинет после закрытия. На его лице играла этакая сладкая улыбочка.

– Джим, я тут разговаривал вчера с Лауренсом Р. Фитцжеральдом.

– Это такой маленький регуланин? Зеленый баскетбольный мяч?

– Он самый. Он сказал, что получает только пятьдесят долларов в неделю.

И многие другие парни получают довольно мало.

Внутри у меня заворочалось тяжелое предчувствие.

– Майк, если ты хочешь повышения, то могу накинуть еще двадцатку.

Он остановил меня жестом.

– Я пришел действительно по поводу повышения, но не для себя, Джим.

Вчера у нас с парнями состоялось небольшое собрание, и мы создали профессиональный союз. Меня выбрали председателем. Я бы хотел обсудить с тобой идею повышения ставок для всех экспонатов.

– Хиггинс, шантажист подлый, как я…

– Спокойнее, – сказал он. – Ты едва ли захочешь потерять сбор за несколько недель.

– Намекаешь, что вы начнете забастовку?

Он лишь пожал плечами.

После получасового торга Хиггинс выжал из меня повышение для всей оравы с определенным видом на рост ставок в будущем. Одновременно он неназойливо дал мне понять, как я могу избавиться от всех этих неприятностей. Он хочет войти со мной в долю и получить право на участие в управлении. Если это произойдет, он станет членом администрации и ему придется оставить пост председателя профессионального союза. Таким образом, мне не придется иметь с ним дело как с противником.

Но тогда он прочно внедрится в организацию, а раз уж такой человек просунет ногу в дверную щель, то не успокоится, пока не доберется до верха.

Но со мной не так-то просто покончить! Я сам прожил долгую жизнь, надувая других и вымогая то, что мне нужно. Я многое повидал и могу с уверенностью сказать: когда-нибудь любой мошенник сам себя перехитрит, если дать ему шанс. Так случилось со мной, когда я связался с Хиггинсом.

Теперь он сам споткнулся об меня.

Через полчаса он вернется, чтобы узнать, согласен я его взять в долю или нет. Уж я ему отвечу!

На основании стандартного контракта, подписанного им, я собираюсь объявить ему, что он «не представляет больше научного интереса», после чего полиция должна забрать его и отправить на родную планету.

Это оставляет ему два в равной степени неприятных выхода.

Его поддельные документы были достаточно хороши, чтобы он был принят на Земле как законный инопланетянин. А вот каким образом возвращать его на Ваззеназз, это уже пусть у полицейских голова болит. И у него.

Если же он признается, что бумаги поддельные, то выйти из тюрьмы он сможет, пожалуй, лишь когда она рухнет от старости.

И тогда я предложу ему третий выход: подписать признание во всем без проставления даты, которые я буду хранить как гарантию против его будущих выходок.

Сами понимаете, я не собираюсь жить вечно, хотя с помощью того маленького секрета, что я узнал на Римбауде-2, еще долго смогу протянуть, даже с учетом несчастных случаев. Я не раз думал, кому оставить после себя Институт Морфологических Наук Корригана, и мне кажется, что Хиггинс станет достойным преемником.

Пожалуй, ему придется подписать еще одну бумагу. О том, что заведение вечно будет называться Институтом Корригана.

Ну, кто кого перехитрил?