таблеток не раздают, они как-то называются эти женщины но я не помню как. я сейчас так мало помню, у женщин нет времени разговаривать, они все время спешат, для разговоров здесь специальные люди, как они называются я тоже не помню, я ни с кем не общаюсь, я все время чувствую себя такой усталой, когда я устаю мне не хочется разговаривать.

я тоскую по мужу, я больше не существую и только он может вернуть меня к действительности, где он?

сегодня меня навещали, сначала я обрадовалась так как подумала что наконец пришел мой муж но это был не он. это был какой-то другой мужчина в сером костюме, очень элегантный будто его только что отутюжили, у этого человека не было ни лица, ни маски, его лицо было без всякого выражения, лица не было.

— откуда ты взяла наркотики?

— какие наркотики?

— тебе лучше знать.

— нет.

— голубушка не надо со мной хитрить, я уже тысячу раз все это слышал, где ты это достала?

— что?

— ЛСД.

— какое ЛСД?

— ты сама хорошо знаешь.

— нет.

— зачем упрямиться? он уже признался, нам нужно лишь подтверждение, где ты взяла это вещество?

— какое вещество?

пять часов прошло а я так и не знаю о чем он говорил, наконец появился врач, он был рассержен и сказал что мне нужно отдыхать, он прогнал прочь серый костюм, к моей постели подошла женщина и дала мне таблетку, я чувствовала себя очень усталой но сразу заснуть не могла, кто признался? в чем? он имел в виду моего мужа? почему он сам не пришел? где он? мне следовало бы спросить о нем. почему я этого не сделала? почему я такая нерешительная?

завтра меня выпустят отсюда, они сказали мне об этом сегодня.

Тяжелое и серое дождливое небо нависло над городом. Воздух набух от воды, и дышать трудно. Час пик, но в центре города мало народу. Никто не рискует выйти на улицу, разве что по крайней необходимости. Люди перебегают от дома к дому, от магазинов к учреждениям и торопятся поскорее закончить свои дела. Потом они садятся в автомобили и уезжают. Те, у кого нет автомобилей, совсем мокрые, околачиваются на остановках в ожидании автобуса. Все спешат укрыться от непогоды.

На Ручейной останавливается автобус, из него высыпают люди. Другие ждут, чтобы войти. В образовавшейся сутолоке мечется молодая девушка в синей куртке. Обеими руками она прижимает к груди пластиковый мешок. Кажется, это единственное, что у нее есть в этом мире. Никто не обращает на нее внимания. Ее швыряет взад-вперед в этой давке, как щепку в штормовом море. Наконец ей удается пробиться к скамейке и сесть. Она долго сидит и смотрит прямо перед собой. Смотрит на людей, на подъезжающие автобусы, на автомобили. Глаза ее видят все, но сама она этого не воспринимает.

Внезапно опять начинается дождь. С диким шумом обрушивается вниз и льет как из ведра, стекает с волос, с одежды, с автомобилей и крыш домов. Люди устремляются к первым попавшимся укрытиям. Теснятся в переполненных кафе, подъездах, магазинчиках и смотрят на дождь. Смотрят на воду, которая собирается в каждой впадине, струится по тротуарам, тяжелые волны несутся к стокам, подхватывая на пути клочки бумаги и прочий мусор. Наконец решетки с гулом всасывают все это в себя, В Рейкьявике всемирный потоп.

Девушка в синей куртке все еще сидит на скамейке. Она растворилась в дожде и сером дне. Стала дождем и больше не существует.