правильный путь. Ты знаешь не хуже моего, кто и зачем расставляет для людей капканы.

— Капканы! — презрительно подхватывает Элли. — До чего высокопарно ты выражаешься. Неужели ты считаешь, что, к примеру, для дочери Магги кто-то расставлял капканы? Да она еще совсем сопливой девчонкой была нечиста на руку. Только Магга не хотела этому верить, считала, что все только и делают, что оговаривают девочку, ведь она тоже результат «несчастного случая», как ты выразилась.

— Откуда тебе это известно, ведь вы с Маггой не были особенно близкими подругами?

— Мы были достаточно близки, чтобы я об этом узнала. Она со мной иногда делилась, когда у нее бывали затруднения. Звонила.

Ханна вздыхает:

— Да, затруднений у нее всегда хватало. Но малышка Свана ни разу ничего не украла, бывая у меня здесь летом. Не спорю, может, ей когда и удавалось стянуть из шкафа пирожок-другой, но то же самое делали и другие дети, которые у меня гостили, и мои тоже.

— Ну, и как ты поступала в подобных случаях?

— Если обнаруживала пропажу, отчитывала, само собой. Но чаще всего я не замечала. Так бывает с большинством детей, я думаю, даже со всеми — в определенный период.

— По-твоему, выходит, мама позволяла нам в детстве красть? Ты можешь припомнить хоть один такой случай?

— Пожалуйста, не впутывай сюда маму, Элеонора!

Опять «Элеонора»! Уже второй раз за то время, пока они сидят в машине.

— Я думаю, продолжать этот разговор бесполезно. Знаю, мне далеко до совершенства, но тебе не стоило являться сюда только за тем, чтобы сообщить мне, какая я есть или какой я тебе кажусь. Я-то не наношу тебе визитов, чтобы высказать все, что о тебе думаю. Я же тебя совершенно не знаю, а ведь мы сестры. У тебя наверняка есть свои проблемы, как и у всех, хоть вы с Гвюдйоуном и живете богато, даже шикарно, и прочее и прочее. Но все же… тем, кто лучше обеспечен, у кого лучше условия, наверно, легче выпутаться самим и вызволить своих из многочисленных затруднений. А также скрыть эти затруднения от других…

— Говори прямо, куда ты клонишь. — Элли приготовилась услышать самое худшее.

— Я уже все сказала, добавить нечего, — отвечает сестра, открывая дверцу, и вылезает из машины, грузно и неуклюже. Некоторое время она стоит, словно что-то не договорила. Потом наконец произносит: — Может, выпьешь еще чашечку кофе?

— Нет, благодарю. — Элли смотрит на часы. — Если поторопиться, я еще успею к обеду в гостиницу. Мы договорились с одной приятельницей пообедать вместе, так что мне пора. Я обещала повозить ее сегодня по окрестностям. Она здесь раньше никогда не была, ну и… Я собиралась заскочить к тебе на часок, только повидаться, и не рассчитывала пробыть здесь долго.

— Ты у нас застала страшный кавардак, — говорит Ханна, не поднимая головы.

— Ничего, бывает, когда приезжаешь без предупреждения. — Элли уже обрела утраченное было равновесие. — Но все же я тебе советую, Ханна, не надрывайся. Поверь, не стоит так истязать себя ради других. Тем, кто пользуется твоей добротой, это только во вред.

— Знаю, — говорит Ханна, по-прежнему не глядя на нее. — Но, если бы мы, те, кто так поступает, перестали это делать, вряд ли и ты могла бы питаться в гостиничном ресторане и сидеть за рулем этой машины. Только я все же не хотела бы быть на твоем месте.

Да, ее сестре палец в рот не клади. Элли знает, спорить с такими людьми, что-то им доказывать не имеет смысла, поэтому она не отвечает, мало того, она даже добродушно улыбается, протягивая на прощанье руку.

Выехав на проселочную дорогу, она вдруг оборачивается, смотрит на этот жалкий домик, радуясь, что он уже позади. Видит, как Ханна идет к мальчикам, которые еще возятся с трактором. Конечно, Ханна нисколько не нуждается в ее сочувствии. И все-таки… Как решительно сестра не захотела меняться с ней местами! Такие люди…

Она медленно выруливает на шоссе, затем, прибавив скорость, едет в направлении, противоположном тому, откуда приехала. Если ей не изменяет память, в бистро на перекрестке можно получить пусть плохонький, но все же обед.