Андерсону.

Потом леди Мэрмер стала появляться в доме часто, а весной они с лордом Андерсоном поженились. Обряд бракосочетания состоялся под синим витражным потолком на длинной картинной галерее, возле стены, увешанной потускневшими от времени портретами былых Хозяев Эвенмера. На свадьбу приехало столько гостей, что Картер даже забеспокоился, хватит ли всем места – дамы и господа, и даже короли и королевы. Все разодетые в пух и прах. Из этого Картер сделал вывод: его отец и впрямь очень важная персона. Весь день мальчик играл с детьми приехавших гостей, и свадьба была просто замечательная, но вечером, после того как лорд Андерсон и леди Мэрмер отбыли в свадебное путешествие, Картер пришел в детскую, бросился на кровать, сжал в руках маленький портрет матери и долго-долго плакал.

С тех пор как в доме поселилась Мэрмер, все переменилось. Она велела переставить мебель и перевесить картины, и все-то ей не нравилось. Даже отец Картера ей, похоже, со временем разонравился. Но к концу второго года супружества леди Мэрмер родила сына, светловолосого и голубоглазого. Мальчика назвали Даскином. На некоторое время жизнь в доме стала веселее. Когда рядом не было лорда Андерсона, Мэрмер называла своего сына «маленьким наследником». За Даскином присматривала нянька, а Картера Мэрмер к малышу старалась не подпускать под любым предлогом, так что иметь младшего брата оказалось совсем не весело. В те дни, когда отец куда-то отправлялся по делам, Мэрмер была особенно холодна с пасынком и вообще не разрешала ему приближаться к Даскину. Замечания она делала таким тоном, что они вызывали у Картера боль, хотя при этом леди Мэрмер сладко улыбалась. Мальчик стал избегать ее. Когда Енох уходил заводить часы, а фонарщик Чант слишком уставал и не мог уделить Картеру время, он играл один или бродил по дому.

Как-то раз вышло так, что отец особенно надолго уехал из дома. Картер, израненный беспрестанными замечаниями мачехи, прихватив с собой любимых деревянных солдатиков, ушел в дальние покои и добрался до лестницы для прислуги, что вела к расположенным наверху спальням. Под лестницей оказалась глубокая ниша, а в ней – узкая дверь. Дверь привела Картера в комнатушку, где он прежде никогда не бывал. К полному его изумлению, здесь горел газовый светильник, подвешенный на стене фута на два выше его роста. Комнатушка была узкая и тесная. Старые шляпы и пальто валялись тут посреди коробок, усыпанных бурой пылью. В дальней стене мальчик обнаружил небольшую дверь, выкрашенную зеленой краской.

Картер подергал ручку, но дверь оказалась запертой. Ручка была стеклянная, прозрачная, а внутри нее – изображение Эвенмера в миниатюре, со всеми башенками, шпилями и остроконечными крышами, крытыми красной черепицей, с коричневыми карнизами, колоннадами и витражными окнами. Картер с восхищением рассмотрел ручку, еще раз попробовал повернуть ее, убедился, что дверь действительно заперта, а потом уселся на пол возле двери и более внимательно оглядел комнатушку. За одной из коробок он нашел чудесную игрушечную деревянную повозку – она была совсем как настоящая, только маленькая. Картер вытащил из кармана деревянных солдатиков и целый час весело играл, катая их в повозке.

Устав от игры, убаюканный теплом и негромким шипением газового рожка, он задремал, но из дремоты его вывел тихий звук, как будто где-то рядом что-то скреблось. В испуге оглянувшись, мальчик увидел, что дверная ручка медленно поворачивается. Картер вскочил, не зная, чего и ждать, но вот дверь приоткрылась, и из-за нее вышел лорд Андерсон. Мальчик очень обрадовался, увидев отца, но все же успел заметить, что в руке тот сжимал замечательную связку ключей. Кольцо, на котором они висели, было бронзовое, а ключей, наверное, было штук сто, и все разноцветные, яркие, как детские погремушки. Тот ключ, которым отец отпер зеленую дверь, и сам был зеленым, но не светлым, а темным, словно малахит, с голубоватыми прожилками, отчего казалось, что он и впрямь вырезан из камня.

– Папа! – воскликнул Картер и так напугал отца, что тот схватился за Меч-Молнию, висевший у него на боку. Вид у лорда Андерсона был усталый – таким он чаще всего и возвращался из своих странствий. На полах широкого плаща запеклись красно-бурые пятна. Увидев сына, он почему-то не очень обрадовался встрече, поспешно запер дверь и убрал связку ключей в карман.

– Что ты тут делаешь, Картер?

– Я… я просто играю, папа. Ты вернулся!

Лорд Андерсон взял сына за руку и торопливо вывел из-под лестницы.

– Я не хочу, чтобы ты сюда приходил, – сказал он строго.

Отец редко бывал так суров, и Картер, озадаченный, обернулся к зеленой двери.

– Но… куда она ведет, эта Зеленая Дверь?

– Куда бы они ни вела, тебе туда ходить нельзя! И пообещай мне, что больше не станешь говорить об этом! Понимаешь? И держись подальше от этой лестницы. Обещаешь?

– Обе… обещаю. Прости меня, папа.

Картер чуть не плакал.

Заметив, как расстроился мальчик, лорд Андерсон сменил гнев на милость.

– Ну будет тебе. Ты ничего дурного не сделал. Пойдем навестим твоего братика.

В юго-восточном крыле Высокого Дома, напротив выхода в сад, из кухни во двор вела небольшая дверь. Двор, где царила густая тень, отбрасываемая кронами величественных дубов, был обнесен кирпичным забором высотой в четыре фута, по углам его украшали бронзовые статуи ангелов с натянутыми луками. Посередине двора был вырыт колодец, обрамленный каменной кладкой. По камням – вверх, вниз и вдоль краев – ползали улитки, похожие на парусники. На бортике колодца красовалась бронзовая табличка с надписью: Гильдия каменщиков Ифддаун-Мареста. Северная часть двора поросла густыми кустами, образовывавшими замысловатый лабиринт. Там Картер часто играл. Он вообще очень любил этот дворик. Тут было прохладно в самые жаркие летние дни, а когда дул ветер, листва деревьев шелестела, словно крылья гигантских птиц. Картер любил усесться на землю с книжкой, прислонившись спиной к стенке колодца. Читал он книжки про всякие приключения, такие как «Люди тумана» или «Колодец на краю света». Наверное, тот колодец из книжки был чем-то похож на этот, посреди двора, – так думал Картер. За невысоким забором лежала усыпанная гравием дорожка, огибавшая по периметру весь дом. Напротив калитки стоял черный фонарный столб. Каждый вечер Чант, минуя увитую виноградом беседку, выходил через эту калитку к фонарю и, бормоча стихи, зажигал фонарь. Забор почти весь порос плющом, фигурки ангелов покрывала зеленоватая патина, во дворе всегда царил удивительный покой.

Однажды, когда опустились ранние сумерки и Чант уже зажег фонарь за воротами, Картер сидел на корточках и наблюдал за