========== Отец ==========

Где же граница сна?..

Закат алел.

Умирающее солнце склонялось к чаще леса, кутаясь в полотно облаков. Небо утратило свои цвета: оно было красным, как вино и кровь. Три дня назад багряные облака заполонили пространство над Хеймом.

Рейнар прижался к стеклу. Чем темнее становилось вокруг, тем меньше мальчик видел фигуру Охотника, несущего свою службу в саду особняка. Свет далекого фонаря играл на острие алебарды, на рисунке щита за спиной мужчины. Охотник проходил по дорожке от черного входа в особняк до веранды, обвитой лозой. Лоза напоминала чьи-то кривые когтистые лапы, впившиеся в крышу белого деревянного здания. Раньше фонарики у входа в веранду зажигали на ночь.

— Закрой шторы, — попросила Марта. — Мне страшно.

Рейнару тоже было страшно. Мальчик, бросив последний взгляд на пламенеющее небо, задернул окно золотистой дымкой, не пропускающей ни ночь, ни ужасный свет луны. Он и сам не мог глядеть на сводящий с ума красный свет, заливавший деревню, рваные облака, напоминавшие чей-то саван, и очертания ветвей, что рвались в дом, в детскую.

Сестра сидела у зеркала и дрожащей рукой пыталась расчесать волосы. Ее няня не вернулась сегодня, выйдя за ограду особняка. Старушка хотела всего лишь достать своей любимице немного шоколада, который Марта так любила.

— Почему папа не спускается к нам? — говорила сестра.

Рейнар знал почему. Второй день отец сидел на балконе своего кабинета, смотря на горизонт. Голубь был отправлен в первый же день Луны. Хейм тщетно ждал помощи: врачебной или военной.

— Почему ты молчишь, Рей?

Он открыл глаза. Кровавая пелена сошла с мира, показывая залитую золотистым светом комнату. Марта сидела, обернувшись к брату. Лицо сестры было бело, скулы выступили, сменив круглое детское личико.

— Всё нормально, — с усилием сказал он, садясь на кровать. — Просто задумался.

— Ты совсем бледный, — Марта подбежала к нему, взяла за руки. — И холодный. Ты ел что-нибудь сегодня?

Рейнар кивнул. Под глазами сестры залегли синие тени.

— Тебе нужно к врачу. Срочно. Посмотри на себя в зеркало, — Марта коснулась его щеки. — Твоя кожа ледяная.

Ему было жарко. Рейнару казалось, что по венам бежит не кровь, а лава, раскаленный металл, сам огонь из глубин ада. Этот жар мучил его, жег горло, веки, сознание.

— Со мной всё хорошо, — произнес он.

— Ты…

— Оставь меня!

Крик повторился эхом по комнате, по особняку, по Хейму.

Марта отшатнулась. В ее зеленых, как летняя трава, глазах, заблестели слезы.

Золото ушло, сменившись багрянцем. Рейнар вновь видел черные стены, холодную твердь зеркала, белизну кожи сестры и ее темные глаза с расширенными зрачками. Бабочки на стенах стали мотыльками с могильными крыльями, рвущимися к остаткам света. Куклы помрачнели, фарфор стал мрамором. Мальчик, покачиваясь, встал. Жажда мучила второй день.

Вода, сок — всё это не утоляло ее. Жар в груди требовал чего-то иного. В горле, казалось, застыл раскаленный песок, мешавший дышать и думать.

Зачем он кричал на Марту?

— Прости, — тихо сказал Рейнар. — Эта Луна… Она…

Лицо Марты исказилось.

— Я знаю, — только и сказала она. — Я стараюсь не смотреть на Луну.

Мальчик наклонился и поцеловал сестру в щёку. Вот уже десять лет он делал так, прежде чем лечь спать — с тех пор, как научился ходить.

— Спокойной ночи, — пожелал он. — Я скоро вернусь.

Второй день Рейнар не мог спать. Стоило ему закрыть глаза, как перед сознанием возникал образ кроваво-красной луны, безжалостно освещавшей его, высушивающей. Мальчик видел руины Хейма, темные леса и реки. Всё королевство было погружено в ночь. Лунная дорожка крови вела к столице — над городом восходило красное солнце. День сменялся ночью — мир оставался в огне.

Коридор особняка тоже был красен. Пришедшее ночное светило заглядывало в окно, сводя с ума. Оно было везде. Багряный свет словно проникал сквозь стены.

Пришествие луны. Когда она только появилась над деревней, начался праздник — невиданное зрелище для ее жителей! Но наступило утро, а луна не уходила. Она осталась, превратив солнце в обжигающий красный шар. Свет слепил глаза, проникал сквозь веки, высушивая до дна.

Капли воды упали на язык, обжигая плоть. Рейнар почувствовал, как жар внутри разгорелся еще сильнее, требуя чего-то другого, чего-то, о чем он боялся даже подумать…

Он боялся чего-то. Чего-то, что ждало его под светом Луны и хотело ворваться в особняк. Вторую ночь он наблюдал за Охотниками — они придавали ему уверенности. Они защитят от всего. Однако что случится, если их сведет с ума такая же жажда?

Рейнар поднялся по лестнице к отцу. Генрих Келлер, мэр Хейма, сидел там же, где сидел последние два дня, с тех пор как подул западный ветер. Его резной стул стоял у края балкона, под испепеляющим взором красного светила. Мальчик не сразу осмелился ступить под него.

Балкон выходил на лес. Кривые ветви шевелились от ветра, напоминая безумное море. Ни одного огонька, светлого и чистого, не было видно до самого горизонта. Отец, покачиваясь, смотрел на него. Там, на юге, была столица.

— Спокойной ночи, папа, — сказал Рейнар хрипло.

Генрих не ответил.

В лесу раздались выстрелы. Мальчик подошел ближе, положил руку на плечо отца. Сердце было готово к худшему. Однако Генрих Келлер всё же заговорил.

— Ты тоже чувствуешь это? — голос отца напоминал скрип металла, и Рейнар понял, что жажда поразила не одного его.

— Да, — тихо сказал он.

— Луна сводит с ума… — прошептал мужчина, качнувшись вперед, словно желая упасть в пропасть. — Ты видишь эти кровавые брызги, как я?

— Я вижу кровавую росу по утру в саду.

— Это не роса, — отец снова качнулся. — Это не роса…

Снова раздались выстрелы, громче и ближе, чем предыдущие. Рейнар вздрогнул. Ему показалось, что он услышал чей-то крик и, следом, хриплое урчание.

— Дай руку, сын, — внезапно приказал Генрих. — Мне нужно встать.

Очнувшись, мальчик обошел стул, встал перед отцом. Худое, изможденное лицо мэра Хейма ужаснуло его. Кожа обтянула череп, как ткань, показывая все кости. Подбородок выступил вперед, нос навис над ним, как крюк. Щеки