как сенат, принимавший еще некоторое участие в управлении государством, мог опираться лишь на древние традиции и потому всецело зависел от воли императора. На смену одним императорам приходили другие, режим террора времен Тиберия, Калигулы и Нерона сменился «золотым веком» в правление «добрых императоров» II века н. э., однако сущность политического строя оставалась прежней. Режим единовластия укрепил Римскую державу, но потенциал агрессивной завоевательной политики был уже исчерпан. С середины II века империя переходит к обороне, ей все труднее становится отражать натиск варваров на своих границах. Западная часть Римской державы вступает в фазу перманентного социально-экономического кризиса. Восточная империя (Византия) отделяется от нее, и в V веке наступила развязка: Вечный Город захвачен и разграблен, императорская власть низвергнута, в западных римских провинциях созданы королевства германских вождей. Рим, разрушенный и опустевший, на долгое время стал лишь памятником собственного величия.

История Древнего Рима — это и наша история. Наследие римской цивилизации — общее достояние народов Европы, неотъемлемая часть современной культуры. Когда наши строители воздвигают здание с помощью бетона, венчают его куполом, создают арочные конструкции, они пользуются изобретениями римских зодчих. По дорогам, построенным римлянами, ездят и сейчас. Основные принципы современной юриспруденции восходят к формулировкам римского права — одной из самых совершенных правовых систем в истории человечества. В терминологии медиков, дипломатов, юристов до сих пор сохраняется множество слов и выражений на латинском языке, который и в древности, и в средние века был международным языком науки. Римские цифры, латинские названия месяцев (январь — месяц бога Януса, март — месяц бога Марса, июль — месяц Юлия Цезаря и т. д.), бесчисленные слова латинского корня в современном русском языке — все это свидетельства неразрывной связи между нашим временем и далекой эпохой античности. По-прежнему жива великая античная культура.

Доктор исторических наук Сизов С. К.

Гюстав Флобер САЛАМБО

I. ПИР

Это было в Мегаре, предместье Карфагена, в садах Гамилькара^[1].

Солдаты, которыми он командовал в Сицилии, устроили большое пиршество, чтобы отпраздновать годовщину Эрикской битвы^[2], и так как хозяин отсутствовал, а их было много, они ели и пили без всякого стеснения.

Начальники, обутые в бронзовые контурны, поместились в среднем проходе под пурпурным навесом с золотой бахромой. Навес тянулся от стены конюшен до первой террасы дворца. Простые солдаты расположились под деревьями; оттуда видно было множество строений с плоскими крышами — давильни, погреба, амбары, хлебопекарни, арсеналы, а также двор для слонов, рвы для диких зверей и тюрьма для рабов.

Фиговые деревья окружали кухни; лес смоковниц тянулся до зеленых кущ, где рдели гранаты меж белых хлопчатников; отягченные гроздями виноградники поднимались ввысь к ветвям сосен; под платанами цвело поле роз; на лужайках местами покачивались лилии; дорожки были посыпаны черным песком, а посередине тянулась аллея кипарисов, как двойная колоннада зеленых обелисков.

Дворец Гамилькара, построенный из нумидийского мрамора в желтых пятнах, громоздился в отдалении на широком фундаменте; четыре этажа его выступали террасами один над другим. Его монументальная прямая лестница из черного дерева, где в углах каждой ступеньки стояли носовые части захваченных вражеских галер, красные двери, помеченные черным крестом, с медными решетками — защитой снизу от скорпионов; легкие золотистые переплеты, замыкавшие верхние оконца, — все это придавало дворцу суровую пышность, и он казался солдатам столь же торжественным и непроницаемым, как лицо Гамилькара.

Совет предоставил им его дом для пира. Выздоравливающие солдаты, которые ночевали в храме Эшмуна^[3], отправились сюда на заре, плетясь на костылях. Толпа возрастала с каждой минутой. Люди беспрерывно стекались ко дворцу по всем дорожкам, точно потоки, устремляющиеся в озеро. Между деревьями сновали кухонные рабы, испуганные, полунагие; газели на лугах убегали с громким блеянием. Солнце близилось к закату, и от запаха лимонных деревьев испарения потной толпы казались еще более тягостными.

Тут были люди разных наций — лигуры, лузитанцы, балеары^[4], негры и беглецы из Рима. Наряду с тяжелым дорийским говором раздавались кельтские голоса, грохотавшие, как боевые колесницы, ионийские окончания сталкивались с согласными пустыни, резкими, точно крики шакала. Грека можно было отличить по тонкому стану, египтянина — по высоким сутулым плечам, кантабра^[5] — по толстым икрам. На шлемах у карийцев^[6] горделиво покачивались перья; каппадокийские^[7] стрелки расписали свое тело большими цветами; несколько лидийцев с серьгами в ушах садились за трапезу в женских одеждах и туфлях. Иные, намазавшись для праздника киноварью, похожи были на коралловые статуи.

Они разлеглись на подушках, ели, сидя на корточках вокруг больших блюд, или же, лежа на животе, хватали куски мяса и насыщались, упершись локтями, в мирной позе львов, разрывающих добычу. Прибывшие позже других стояли, прислонившись к деревьям, смотрели на низкие столы, наполовину скрытые пунцовыми скатертями, и ждали своей очереди.

Кухонь Гамилькара не хватало; Совет послал рабов, посуду, ложа для пирующих; среди сада, как и на поле битвы, когда сжигают мертвецов, горели яркие костры, и на них жарили быков. Хлебы, посыпанные анисом, чередовались с огромными сырами, более тяжелыми, чем диски. Около золотых плетеных корзин с цветами стояли чаши с вином и сосуды с водой. Все широко раскрывали глаза от радости, что наконец можно наесться досыта. Кое-где затягивали песни.

Прежде всего им подали на красных глиняных тарелках с черными узорами дичь под зеленым соусом, потом — всякие ракушки, какие только собирают на карфагенских берегах, похлебки из пшена, ячменя, бобов и улитки с тмином на желтых янтарных блюдах.

Вслед за тем столы уставили мясными блюдами. Подали антилоп с рогами, павлинов с перьями, целых баранов, сваренных в сладком вине, верблюжьи и буйволовы окорока, ежей с приправой из рыбьих внутренностей, жареную саранчу и белки в маринаде. В деревянных чашках из Тамрапании плавали в