добыть в этом году двадцать шкур болотных ящеров, что, говорят, водились на далеком Юге — во всем этом виделось полное смятение ума! Его неуверенная походка и отрешенный взгляд могли бы вызвать у случайного прохожего гнусную мыслишку о поживе за счет перебравшего торговца. Но даже начни этот гипотетический грабитель снимать кольца с Гровеля прямо на ходу, негоциант все так же бездумно продолжал бы переставлять свои пухлые ноги, наступая то в лошадиный навоз, то в застарелую кучу кухонного мусора, выброшенного на мостовую.

А все мысли обезумевшего от горя купца крутились вокруг недавнего ночного разговора, к которому он готовился целый месяц. Четыре седьмицы Гровель суетился, уговаривал, покупал, продавал и снова покупал. Наклевывавшаяся сделка обещала ему невероятную прибыль! И в подготовку к ней купец вложил все свои свободные деньги, и еще столько же занял у очень непростых людей, чтобы тоже вложить туда же! А теперь все повернулось совсем не так, как предполагали даже самые плохие расчеты.

Месяц назад по столице поползли слухи о начавшемся вторжении Самозванца, и Ганс Гровель одним из первых смекнул, что наибольшим спросом в ближайшее время будут пользоваться боевые и тягловые кони! Ведь войне не нужны декоративные лошадки, на которых у благородных принято гонять по полям зайцев и лис! Войне совсем без надобности стада молочных кобылиц, которых не запряжешь в телегу и не поставишь под седло кнехту! Он продал имевшиеся у него табуны породистых, но не годных к войне лошадей почти за бесценок, взяв едва ли восемь десятых от их настоящей цены, он обошёл все столичные меняльные лавки, в которых набрал займов под сумасшедшие проценты! Он скупил все лошадиное поголовье в стране, которое годилось под седло и в хомут!

И вчера вечером Гровель отправился на разговор к самому коннетаблю — герцогу Борне, надеясь разом пристроить свои новейшие приобретения. Тем более были светлы его надежды, что сам коннетабль две недели назад, когда операция была в самом разгаре, принес Гансу две тысячи лотридоров, ещё старой, полновесной чеканки, и уговорил взять себя в долю. И тем сильнее оказался удар, сверкнувший подобно молнии в небе, ударивший в самое темечко! Армия короля не будет приобретать свирепых дистроеров и могучих тяжеловозов!

По нескольким обмолвкам коннетабля Гровель понял, что ни кто иной, как сам сиятельный герцог и главный конюший королевства стоял за теми, кто распускал слухи о массовой закупке лошадей! Это де Борне подстегнул интерес купца, подбросив ему немного денег, а сам тем временем избавлялся от своих табунов, обращая их в звонкую монету Гровеля! Затратив всего две тысячи, этот лицемерный придворный продал товара на двести тысяч, и цены при этом все росли и росли! А теперь еще в Королевском Совете бродит идея реквизировать у населения королевства любую конягу, на которую можно положить седло! Без всякой оплаты! Под расписки, с которыми можно сходить… Да и там они не сильно пригодятся!

Гровель в одночасье оказался разорен! Его скромных резервов не хватило бы даже на недельное содержание всего поголовья приобретенных лошадей! А ведь предстояло ещё выплачивать образовавшиеся долги перед менялами…..

И потому сейчас, оставляя на стене кровавые дорожки из-под унизанных перстнями пальцев, Гровель шептал:

— Господи, дай мне власти покарать мошенников! Господи, дай мне не королевской, хотя бы маршальской власти! На три дня, чтобы увидеть головы этих обманщиков на плахе! Больше ничего не прошу, господи! А потом делай со мной что хочешь!

Никто не слышал его речей, даже угрюмые носильщики, идущие следом, не пытались разобрать слова в уже порядком надоевших им всхлипах хозяина.

В деревне Брюннервельде рекрутеры герцога Намюрского появились день назад и, не спрашивая особо ничьего согласия, стали пинками и тычками копий сгонять на сельскую площадь все мужское население в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет. Попался и Хорст. Он, конечно, пытался воспротивиться спросонья, благо кулаки, в которых гнулись и ломались подковы, и восемь пудов веса вполне позволяли одолеть не только четверых, явившихся за ним, но справиться и с гораздо более многочисленным противником, не будь тот так тяжело вооружен и хорошо обучен. Стычка закончилась рассеченной наконечником копья щекой, огромной шишкой на полголовы и разодранной кнутами спиной Хорста. Впрочем, противник пострадал не меньше — два кнехта остались лежать в сарае, баюкая переломанные конечности.

А Хорста привели на двор дома старосты, где перед собранной толпой с крыльца выступил важный господин. Раздувая щеки, он прогундосил:

— Крестьяне! В своей бесконечной милости ваш господин, герцог Намюрский, разрешил вам, голодранцы, присоединиться к его войскам, идущим на битву с бандой узурпатора, подло захватившего трехвековой трон Лотерингов! В содружестве с победоносной армией восставшего из небытия принца Лотаря мы отправимся громить сброд ублюдка Бродерика!

Из толпы закричали:

— Самозванец!

— Герцог не наш господин!

Вельможа молча кивнул головой и те же голоса заорали:

— Куда вы меня тащите, скоты! Не бейте по яйцам…. А-а-а!!!

Хорст попытался вытянуть шею, чтобы рассмотреть, кому там из его односельчан перепало от щедрот герцогских кнехтов, но стоявший рядом копейщик резко махнул своим оружием, и по шее стеганула резкая боль, сопровождаемая треском сломавшегося древка. Подобно черепахе Хорст попробовал втянуть голову под панцирь, но никакого панциря на спине не оказалось, а в шее что-то звучно щелкнуло.

Вельможа на крыльце продолжал вещать:

— Повелением принца Лотаря вы и ваша деревня отданы под власть герцога Намюрского, и теперь он ваш господин и хозяин! Всякому, кто присоединится к армии герцога и принца, обещано ежедневное двухразовое питание, доля в добыче, трехмесячное освобождение от податей по завершении похода, и много чего еще, о чем вам, тупоголовые землекопы, знать вовсе не к чему! Кто готов идти за мной, вставайте по правую руку!

Кнехты, услышав этот приказ, погнали пинками и тумаками уже послушное людское стадо к указанному месту. Лишь Хорст, всё еще не пришедший в себя, остался на месте, но и этот протест продолжался недолго — ровно столько времени, сколько потребуется трем хорошо обученным солдатам на отбивание боков строптивцу.

Им не дали взять с собой съестного и запасную одежду — выгнали в поле и направили толпу вслед за хвостом кобылы, на которой неподвижно застыл вельможа, не удостоивший народ после произнесения памятной речи на крыльце и единым взглядом.

Всю ночь их гнали через поля быстрым