теперь мчалась еще быстрее, а я все не могла перестать любоваться видом и продолжала мокнуть под дождем. Перед нами лежали главные ворота, ведущие к дворцовому комплексу, и под дождливым серым небом две странные собакообразные фигуры, охранявшие их, казались настолько живыми, что пугали, и их каменные глаза словно следили за мной.

Я решила поделиться со своим спутником своими страхами, но он лишь посмеялся надо мной и саркастически отметил, что не думал, что я такая впечатлительная, ведь я столько повидала. Я фыркнула и снова высунулась в окно.

Дворцовый комплекс был поистине огромен и состоял не только из того фиолетового здания, которое было видно издалека. Мы проехали по широким улицам, пролегавшим среди многочисленных дворцов и храмов, каждый из которых заслуживал отдельного места на страницах моей памяти; и я едва не задыхалась от восторга и восхищения, объявших меня, и даже дождь, хлеставший меня по щекам, не мог испортить впечатления.

Карета остановилась у фиолетового, главного дворца, и я еще раз взглянула на него, уже снизу вверх, и почувствовала себя ничтожной мошкой перед лицом великана, настолько большим и удивительным он был — его пагоды были полностью скрыты облаками и казалось, что он вообще не имеет конца.

— Я понимаю, что ты впечатлена, — произнес мой спутник, выходя из кареты и помогая выйти мне, — но я вынужден отвлечь тебя от созерцания красот нашей столицы. Позволь объяснить тебе некоторые правила, в частности вот что: тебе строго запрещается глядеть на императора, ясно? Никто не имеет права видеть его. Это совсем не то же самое, что ваши короли, общающиеся с народом! За взгляд на императора полагается смертная казнь.

Я пожала плечами, хотя мое самолюбие было немного задето. Почему мне нельзя было видеть его? И как разговаривать с тем, на кого нельзя смотреть? Неужели этот жалкий человек смеет считать, что я в чем-то хуже его?

— У моего народа, знаешь ли, считается, что все люди равны, и короли должны быть ближе к простолюдинам.

— Интересное мнение, но не имеющее ничего общего с нашими традициями. Император — Сын Облаков, а мы — всего лишь люди…

— Я эльф.

— Какая разница? Для тебя не будут делать исключения. Нельзя.

Я смерила его холодным взглядом и твердо решила, что увижу императора Облаков, чего бы мне это ни стоило. Будут еще людишки мне, Непревзойденной Скиталице, что-то запрещать!

— Если он такой весь из себя особенный, его не оскорбит вид моих немытых волос? — спросила я с усмешкой. — Все-таки, мы ехали не одну неделю… Могу я сперва принять ванну и привести себя в порядок, а потом идти на аудиенцию?

Мой спутник сперва призадумался, но после кивнул и передал другим людям приказ отвести меня в «Павильон Иностранных Гостей».

— Тогда я зайду за тобой через пару часов. Мне тоже следует немного позаботиться о своем внешнем виде! Нельзя появляться перед Его Императорским Величеством в такой мятой одежде…

Я хотела съязвить на тему его мятого лица, но передумала.

Нас развели в разные стороны. Я не слишком привязалась к этому человеку за время нашего путешествия, но все же мне было чуть-чуть грустно без его неумолкающей болтовни на фоне. Дождь зарядил с удвоенной силой, по улицам потекли грязные реки, и я вымокла почти до нитки; поэтому, когда меня привели к приготовленным комнатам, я вся дрожала и могла думать только о горячей ванне и, желательно, с обедом.

В комнате меня ждало несколько девушек, очень одинаковых на вид, и я сперва удивилась, что у меня будут соседки, а потом поняла, что это служанки.

— Ванна готова, как вы просили, дорогая гостья, — вежливо сказала одна из них. Я стянула мокрые вещи и распустила волосы:

— Я Кью. И мне можно говорить ты, я из простой семьи.

Оказалось, что служанки никогда не видели живого эльфа, и им не терпелось узнать как можно больше о моей жизни и традициях моего народа. Из-за этого приведение себя в порядок, на что мне обычно хватало минут двадцати, растянулось на три часа; я рассказала им все возможное о наших праздниках, музыке, танцах, короче, обо всем; а девушки каким-то невероятным образом успели выстирать, высушить и выгладить мою одежду, да так качественно, что я сперва не поверила, что это те же вещи, в которых я приехала.

Одна из барышень взяла меня за подбородок и заглянула мне в лицо:

— Я никогда прежде не видела такого цвета волос, как у тебя! Они как солнышко! Но что это на твоей щеке? Это краска?

Я потерла щеку кулаком и улыбнулась:

— Это татуировка. Однажды, в лесу, на меня напал медведь; я отважно сражалась с ним, как фурия! Он был огромный, — я показала руками, какой он был большой, возможно, слегка преувеличив его настоящий размер. — Клыки с локоть длиной, когти с метр! Шерсть черная, всклоченная, глаза красные, дикие! И я, одна-одинешенька, вооруженная кривым сучком и углями из тлеющего костерка!..

Служанки пораскрывали рты и жадно внимали моему рассказу. Я вскочила на кровать и в красках показывала, как сражалась с тем медведем, ничуть не преуменьшая своего мужества.

— Он меня — р-раз! — прямо в бок! Но я не так проста, уворачиваюсь, и как ткну его суком прямо в пузо — он и взревел, еще пуще разозлился! А я — два! — уклоняюсь от его огромной лапы и запускаю уголь прямо в медвежий глаз! Он начинает реветь и прыгать на месте, я пытаюсь подобраться к его груди, чтобы нанести решающий удар, но тут он (случайно, разумеется) задевает лапой мое лицо, и вспарывает щеку! Кровь рекой, я едва держусь на ногах от боли, но пересиливаю себя, и добиваю этого зверя! Его шкуру я потом продала на рынке за кучу денег и все спустила в кабаке, вот! Но на память мне остались три глубоких шрама на всю щеку.

Я спрыгнула с кровати и продолжила, тщетно пытаясь и дальше звучать весело и непринуждённо:

— Я с детства крашу прядь волос в зеленый, чтобы меня было легко узнать, я же Скиталица! Но потом меня начали узнавать по этим шрамам, и мне это не нравилось, ведь настоящая искательница приключений не должна получать шрамы. Тогда я решила набить это тату, чтобы их прикрыть. Мы, эльфы, часто наносим татуировки на лицо. Вот такая история…

Служанки были так впечатлены моей битвой с медведем, что, похоже, совсем прослушали историю про шрам. Я, впрочем, была даже рада, ведь татуировка была связана для меня с плохими воспоминаниями и своего рода крахом моих надежд, моей веры в