Киссеем, который, очевидно, ничего не заметил. Возможно ли, что я привлек внимание Елены?

В конце концов, думал я, меня не назовешь уродом.

Иногда происходят странные вещи. Зная, что Елена — неисправимая кокетка, я не исключал, что ей пришла в голову фантазия позабавиться со мной. Улыбаясь своим мыслям, я вздрогнул, осознав, что Кисеей уже третий раз повторяет свой вопрос и удивленно смотрит на меня.

Вернемся к Энею. Не помню, произошло ли это на следующий день или позже, хотя какое это имеет значение. Суть в том, что его оскорбление на мой счет было вскоре отомщено, пусть и не мною.

Это случилось во второй половине дня. Я прогуливался по широкой аллее, ведущей к входу на Скейские башни, когда ворота внезапно распахнулись, пропустив солдат, ворвавшихся с криками:

— Эней! Дайте дорогу Энею!

В следующий момент вокруг собралась толпа, сквозь которую им пришлось пробиваться.

Схватив одного из них за руку, я отвел его в сторону и осведомился о причине суматохи. Солдат был покрыт пылью и кровью и так охрип, что с трудом мог говорить. Наконец мне удалось разобрать слова.

— Эней ранен. Его несут сюда.

— Ранен? Каким образом?

— Могучий Диомед швырнул в него камнем. Эней и Пандар^[40]] вдвоем атаковали его на колеснице, запряженной знаменитыми конями Троя^[41]]. Стрела Пандара не смогла пробить броню Диомеда, укрепленную самой Палладой. Пандар спасся бегством, а тяжело раненного Энея защитили воины. Диомед захватил его коней и колесницу.

Я дал солдату золотую монету и отпустил его, усмехаясь про себя. Диомед ранил Энея и захватил его коней! Повернувшись, я успел увидеть, как сына Анхира вносят в ворота на носилках, и не смог удержаться от насмешливого возгласа:

— Великий Эней, почему ты не возвращаешься с конями и колесницей? Надеюсь, ты не оставил их на поле битвы?

Он метнул на меня сердитый взгляд, но ничего не сказал. Подойдя к клепсидре^[42]] у ворот, я увидел, что пришло время возвращаться во дворец на ежедневное заседание совета.

Я первый сообщил собравшимся о ранении Энея и заметил, что новость их не слишком огорчила. Своим властным, надменным поведением и удачливостью он вызывал неприязнь и зависть.

После заседания, на котором обсуждались только военные планы, я отправился в свои покои, расположенные в восточном крыле дворца, рядом с покоями царя Приама и его сыновей, Полита и Агава. В одной из моих комнат, отделанных красным мрамором и украшенных пилийскими^[43]] коврами, имелась большая дверь в кабинет вестника, где находились архивы и переданные мне пергаменты.

Я направился туда, чтобы продолжить знакомство с предметами, расположенными в математическом порядке на длинных полках из слоновой кости. Этой задаче я уже посвятил большую часть двух предыдущих дней, так что работы оставалось немного. В не обследованном мною углу находились архивы, содержание которых никогда не становилось достоянием гласности, дабы не бросить тень на добрую славу Тесея^[44]]. Даже теперь я не могу себя заставить поделиться этими сведениями.

С грудой документов я удалился в альков за занавесями в углу комнаты и сел на мраморную скамью перед столом из черного дерева, с головой погрузившись в чтение. Некоторые письма Тесея к друзьям были весьма любопытны.

Покончив с этой приятной задачей, я собрался вернуть документы на полку, когда в комнате за занавеской послышались тихие шаги. Я поднялся со скамьи и нахмурился — никому, даже членам царской семьи, не дозволялось входить в кабинет вестника без разрешения.

Я схватился за занавеси, но раньше меня это сделала белая рука с точеными пальцами. Занавеси раздвинулись, и передо мной предстала Елена.

— Ты? — пробормотал я, кланяясь. — Я удивлен…

— Несомненно, — прервала она с озорной улыбкой. — У меня вошло в привычку удивлять людей — это мое основное развлечение. Признай, что сюрприз не неприятный.

Я продолжал хмуриться:

— Это серьезное нарушение правил. Разве ты не знаешь, что никто не должен входить сюда?

Рассмеявшись, Елена шагнула в альков и села рядом со мной на мраморную скамью. Кончик ее шелкового пояса упал мне на колено — она позволила ему оставаться там, и я чувствовал, как он обжигает мою кожу сквозь складки одежды. От нее исходил тонкий аромат греческих благовоний.

Все эти трюки не являлись для меня новыми — я улыбался про себя, ожидая продолжения. Ждать пришлось недолго.

— Идей, — заговорила Елена сладчайшим голосом, — пожалуйста, не разочаровывай меня. К чему говорить, что я не должна входить сюда, если я уже вошла? Это нелепо.

— Но, госпожа, эта комната священна…

— Глупости! Правила существуют для того, чтобы их нарушать. Неужели ты не можешь забыть их ради меня? Разве недостаточно, что Елена пришла просить тебя об одолжении?

— У Елены есть муж, — сухо заметил я.

Она пожала белыми плечами:

— Ты отлично знаешь, что он олух. Но я пришла сюда говорить не о нем, а о том, что можешь сделать только ты. Обещай, что не откажешь мне.

— Почему бы тебе не обратиться к царю Приаму? — предложил я.

— Он не в состоянии мне помочь. Пожалуйста, обещай.

Я собрал всю силу воли.

— Прости, госпожа, но это невозможно. Если бы ты объяснила мне, в чем дело…

— Истинный троянец! — с презрением воскликнула Елена. — Неужели в тебе нет ни капли азарта? Неужели ты не можешь сказать «да» и рискнуть всем, чтобы приобрести большее? Хорошо, я объясню тебе.

Дело очень простое.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Вот и отлично. Через три дня придет время моего ежегодного жертвоприношения на алтарь Афродиты, моей покровительницы и подруги Леды, моей божественной матери. Как тебе известно, церемонию проводит жрец Фамира^[45]]. Мне не повезло — на этот пост назначен Оилей, а он мой враг. Он устроит так, что жертвоприношение потерпит неудачу, и мне будет отказано в покровительстве дочери Зевса. А если… Ты смеешься надо мной, Идей?

— Не над тобой, — поспешил ответить я, — а над твоими суевериями. Но речь не об этом. Мне непонятно, каким образом я могу помочь тебе в твоем затруднении?

— Суеверия? Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду, что считаю твою Афродиту и твое божественное происхождение красивым мифом, и не более того. Не обижайся — я скептик, как и все здравомыслящие люди. Повторяю: как я могу тебе помочь?

У меня нет власти над жрецом Фамира. Помочь тебе может только царь Приам.

— Я уже говорила с царем. Он сказал, что Оилей не осмелится шутить с жертвоприношением.

— Чушь!

— Вот именно. Поэтому я пришла к тебе.

— Но что я могу сделать?

Елена придвинулась ко мне ближе.

— Ты можешь перепоручить церемонию жрецу Гефеста, — тихо сказала она.

Это предложение