пальцы под ухо Лилит, чтобы пощупать пульс.
— Я не думаю. Конечно, этот, — она показала на Джеремию, — тоже был бы поражен, если бы кей-вишаа распространился так далеко.
— Ее губы двигаются, — возбужденно сказал Джеремия. — Смотрите!
Хотя Лилит все еще лежала как бы в глубоком сне, рот ее действительно открывался и закрывался, словно она говорила.
— Тихо. — Джошуа наклонился ближе, как и большинство других находившихся в комнате людей.
Губы девочки шевелились. Раздался слабый шепот:
— …Слушайте меня…
— Она что-то сказала! — ликующе воскликнул Джеремия, но замолчал, наткнувшись на сердитый взгляд принца.
— …Я все равно буду говорить. Я исчезаю. У меня осталось совсем мало времени. — В слабом, прерывистом голосе, исходившем из уст девочки, были знакомые интонации. — …В норнах есть нечто большее, чем мы подозревали. Они играют какую-то двойную игру… Сегодняшнее нападение было не ложным выпадом, но чем-то еще более тонким.
— Что с этим ребенком? — нервно сказала Гутрун. — Она раньше никогда не говорила. И звучит это как-то неправильно.
— Это говорит Джулой, — спокойно сказала Адиту, как будто узнала знакомого, идущего по дороге.
— Что? — Герцогиня начертала знак древа, глаза ее расширились от страха. — Что еще за колдовство?!
Ситхи склонилась к самому уху Лилит.
— Джулой, — проговорила она, — ты меня слышишь? — Если это и была колдунья, она, казалось, не услышала голоса своего друга.
— …Вспомните, что приснилось Саймону… Ложный посланник… — Наступила пауза. Когда голос зазвучал снова, он стал слабее, так что все собравшиеся задержали дыхание, чтобы не пропустить ни звука. — …Я умираю. Лилит каким-то образом здесь, со мной, в этом… темном месте. Я никогда полностью не понимала ее, и это самое странное. Мне кажется, я могу говорить ее губами, но не знаю, слышит ли это кто-нибудь. Мое время истекает. Помните: берегитесь ложного посланника… — Последовало долгое молчание. Когда все уже были уверены, что больше ничего сказано не будет, губы Лилит зашевелились снова: — Теперь я ухожу. Не оплакивайте меня. Я прожила долгую жизнь и делала то, что хотела делать. Если вы будете вспоминать меня, помните, что лес был моим домом. Следите, чтобы его уважали. Я попытаюсь отослать Лилит назад, хотя она не хочет покидать меня. Прощайте. Помните… — Голос пропал. Маленькая девочка снова лежала неподвижно, как мертвая.
Джошуа поднял полные слез глаза.
— До последнего, — сказал он почти в ярости. — До последнего мига она пыталась помочь нам. О Боже Милостивый! Это была храбрая душа.
— Древняя душа, — тихо проговорила Адиту, но не стала объяснять. Она казалась потрясенной.
Хотя некоторое время они сидели вокруг постели в тяжелой скорбной тишине, Лилит больше не шевельнулась. Сейчас отсутствие Джулой казалось даже более опустошительным и непоправимым, чем это было вечером. Не у одного принца выступили слезы на глазах, когда утвердилось сознание их общей потери. Джошуа начал тихо говорить о лесной женщине, восхваляя ее мудрость, храбрость и доброту, но ни у кого больше не хватило мужества присоединить свой голос к голосу принца. Наконец Джошуа отослал всех отдыхать. Адиту осталась, чтобы наблюдать за ребенком, если он проснется ночью, сказав, что не видит никакой нужды в отдыхе. Джошуа, не раздеваясь, лег рядом с Воршевой, готовый лицом к лицу встретить любую новую напасть. Мгновенно он впал в глубочайший сон человека, дошедшего до предела.
Утром, проснувшись, принц обнаружил, что Адиту все еще сидит у постели Лилит. Где бы ни блуждал вместе с Джулой дух ребенка, он еще не вернулся. Вскоре после этого Хотвиг и его люди вернулись в лагерь, совершенно измученные, с пустыми руками.
Утром, проснувшись, принц обнаружил, что Адиту все еще сидит у постели Лилит. Где бы ни блуждал вместе с Джулой дух ребенка, он еще не вернулся. Вскоре после этого Хотвиг и его люди вернулись в лагерь, совершенно измученные, с пустыми руками.