мягко спросила она.

Я посмотрела в длинное прямоугольное окно, такое странное в сравнении с окнами домов в моём родном мире. Я смотрела на это поразительно синее небо, которое было как будто слишком высоким, слишком округлым… слишком свободным от загрязнения, самолётов и даже звуков.

Я посмотрела на женщину и постаралась ответить на её вопрос.

— Я… — я нахмурилась и умолкла. Что-то промелькнуло в закоулках моего разума. — Я отправилась на встречу с ним, — сказала я. — С Бриком.

— С вампиром? — женщина удивлено вскинула брови. — Одна?

Я медленно кивнула.

— Думаю, да. Да, — сказала я. — Одна. Наверняка. Блэк бы ни за что меня не отпустил. Он бы сначала приковал меня наручниками к унитазу…

Низкий голос фыркнул.

Я покосилась на мужчину, сидевшего напротив меня на голубой, похожей на диван лавочке — ещё одном предмете мебели, который должен выглядеть знакомо, но всё же казался незнакомым — и увидела, что он слегка улыбается мне, вопреки совершенно серьёзному взгляду.

— Ага, — сказала я, прочитав его взгляд. — Знаю. Но я должна была попытаться. Я не могла допустить, чтобы он просто вручил себя моему дяде. Не могла.

Мужчина вновь фыркнул, чуть смягчившись.

Однако женщина не позволяла разглагольствованию мужа отвлечь её.

— Что случилось, Мириам? — мягко спросила она. — Ты побывала на встрече? Этот вампир что-то сделал с тобой? Напугал тебя? Всё случилось как с землетрясением ранее? Или произошло что-то серьёзное?

Я нахмурилась, стараясь вспомнить.

Затем перед моим внутренним взором всплыла улыбка. Мерцающие, хрустальные, вампирские глаза, такая знакомая широкая улыбка, что от неё у меня разбивалось сердце, тёмные волосы, белая кожа…

Я вспомнила вампиров внутри стеклянного дворца с освещёнными стенами.

Я вспомнила растения джунглей, крытый тропический сад с прудом и кувшинками, зарослями папоротников на пнях деревьев, гигантскими растениями, которые казались доисторическими.

Я вспомнила Брика, короля вампиров — он был там и вёл меня под руку.

Я вспомнила, как он говорил, что должен что-то мне показать.

Я помнила, как он говорил мне, что это не его вина…

Не знаю, когда всё начало меркнуть.

Женщина и мужчина передо мной застыли как картина.

Эта картина начала растворяться.

Я видела, как они постепенно исчезали, растворялись, как дымовая завеса на ветру.

Размытое воспоминание ускользнуло от меня, когда их образы померкли. Я постаралась удержаться за это, ухватиться обеими руками, вцепиться пальцами…

Это походило на попытки удержать дым.

Я знала, что бывала там прежде.

Я знала, что бывала в том месте, с этими людьми.

Я их знала.

Я держалась за то, что я знала, что я помнила.

Но как какой-то жестокий кошмар, или хуже того, прекрасный сон, который исчезает сразу после пробуждения, я теряла их всякий раз, когда покидала их мир, всякий раз, когда их лица исчезали из моего поля зрения. Я чувствовала, как их присутствие выдирают из меня, отделяют от моего света.

Я кричала от разделения.

Я кричала, зная, что теряю нечто важное… нечто, что мне отчаянно нужно было принести обратно в свой мир.

Понятия не имею, что это было.

Чувствуя, как это ещё дальше уходит от меня по мере того, как я всё глубже проваливалась в кроличью нору, я кричала и кричала, пытаясь найти их лица во всём этом свете.

Возможно, я говорила им, что вернусь.

Возможно, я говорила им, что вернусь вновь.

Возможно, я ничего не говорила.

Честно, я ничего не помнила из этих вещей.

Глава 2 Дурной сон

Я проснулась, хватая ртом воздух и вся вспотев.

Этот рывок, вернувший меня в сознание, показался очень резким.

А может, я просто принесла с собой часть физической боли. Моя голова пульсировала, тело ныло. Такое чувство, будто мои кости слишком сильно вибрировали в моей плоти. Такое чувство, будто я побывала в автомобильной катастрофе — и даже не в одной.

Я понятия не имела, где я находилась.

Я была голой.

Я была голой, вспотевшей, и вокруг было темно.

Я поморгала, глядя в потолок и стараясь избавиться от звёзд перед глазами, от завихрявшихся туннелей в темноте, ощущения падения, от которого желудок ухал в пятки, а сердце подскакивало к горлу.

Я повернула голову. Посмотрела в окно, шторы на котором были полностью раздвинуты. Сквозь панели от пола до потолка здание Трансамерики казалось поразительно близким. Позади него простиралось ещё больше Сан-Франциско, вид заканчивался краешком моста Золотые Ворота вдали, чьи оранжевые огни светились в бухте залива.

Затем что-то заворочалось рядом со мной — что-то тёплое, что-то знакомое, чей свет свернулся вокруг меня с ощутимым облегчением, хотя он всё ещё спал.

Я перевела взгляд, разделив это облегчение прежде, чем мой разум сообразил, кто это и что означало его присутствие.

Однако мой разум все-таки дотумкал.

В конце концов.

— Блэк.

Я бездумно произнесла его имя вслух.

Я повторила его практически мгновенно.

— Блэк, — мягко позвала я.

Реальность его присутствия ударила по мне так сильно, что горло сдавило. Я протянула руку, импульсивно положив на него ладонь и погладив его кожу с детальной татуировкой дракона, которая занимала большую часть его спины.

Он не пошевелился.

Беспокойство затрепетало в моём свете, отчего сердце забилось чаще.

— Блэк? — в этот раз я заговорила громче и слегка встряхнула его. — Блэк. Проснись.

Его лицо напряглось. Он дышал, мышцы его лица шевелились, но он не просыпался.

Я гадала, может, я всё ещё вижу сон.

Я всмотрелась в лицо Блэка. Очертания его щёк и подбородка выделялись в лунном свете, который лился через окно квартиры на шестидесятом этаже. Даже во сне он выглядел измождённым, лицо напряглось вопреки тому, как глубоко он дышал.

Обычно он спал очень чутко.

Обычно если я просто прикасалась к нему, окутывала своим светом, притягивала его, то это уже возбуждало его настолько, чтобы разбудить. Уже тот факт, что я вот так проснулась от толчка и покрылась потом, разбудил бы его — особенно в последнее время.

Учитывая всё то дерьмо, с которым мы имели дело в последние несколько недель, его нервы находились в режиме полной боевой готовности практически к чему угодно даже во сне.

Я смотрела на него, пытаясь сообразить, почему он не просыпается.

Я пыталась сообразить, почему он так глубоко дышал, вопреки тому, каким тяжёлым ощущался его aleimi, или живой свет. Он был видящим. Даже если не считать его личных особенностей, видящие никогда не спали так крепко.

Однако кусочки головоломки начинали складываться в моей голове.