Когда наступила зима с холодным северным ветром и снежными бурями, Эрленд отправился на юг к озеру, в котором весной нашли останки Эмиля. День только начался, и машин у озера было мало. Детектив припарковал «Форд» у обочины и спустился к берегу. Он прочитал в газетах, что уровень озера перестал понижаться и вода снова начала прибывать. Исследователи из энергетической компании утверждали, что после периода обмельчания Клейварватн вернется к прежним размерам. Эрленд посмотрел на высохшую Ягнячью запруду и обнажившееся глинистое дно. Взглянул на Южную скалу, которая врезалась в воду, и на окружающие озеро хребты. Все-таки удивительно, что такой мирный пейзаж оказался декорациями для шпионской драмы в Исландии.
Детектив наблюдал, как северный ветер прошелся рябью по поверхности озера, раздумывая над тем, что вскоре здесь все будет по-прежнему. Возможно, тут не обошлось без божественного провидения, точно само озеро обнажило дно, чтобы выдать давнишнее преступление. В скором времени оно снова станет глубоким и холодным в том месте, где были обнаружены кости, хранившие тайну многолетней любви и подлого предательства, совершенного в далекой стране.
Эрленд несколько раз перечитал исповедь, написанную Томасом перед самоубийством. Он узнал о Лотаре и Эмиле, об исландских студентах и общественной системе, с которой они столкнулись, бесчеловечной и непостижимой, развалившейся потом на части и канувшей в Лету. Инспектор читал размышления Томаса об Илоне и их короткой совместной жизни, о его любви к ней и о ребенке, которого они ждали и которого он так и не увидел. Эрленд проникся глубоким состраданием к этому совершенно незнакомому человеку, которого они с Сигурдом Оли обнаружили лежащим на полу в луже крови около старого ружья. Наверное, только такой выход стал единственно возможным для Томаса.
Как выяснилось, никто не хватился Эмиля, кроме женщины, знавшей его под именем Леопольд. Эмиль был единственным ребенком, семьи у него не осталось. Находясь в Лейпциге, он изредка до середины шестидесятых годов переписывался с одним своим родственником. Этот родственник, как оказалось, практически забыл о существовании Эмиля, когда Эрленд съездил к нему для того, чтобы задать вопросы.
Американское посольство раздобыло фотографию Лотара в период, когда тот работал в Норвегии. Однако подруга Леопольда-Эмиля заявила, что она никогда не видела человека на снимке. Немецкое посольство тоже нашло кое-какие его изображения. Выяснилось, что агента Вайзера заподозрили в ведении двойной игры и, возможно, он скончался в дрезденской тюрьме около 1978 года.
— Оно поднимается, — услышал Эрленд голос позади себя и обернулся. Перед ним стояла женщина, лицо которой показалось ему знакомым. Она улыбалась. На ней была надета дутая куртка и шапка.
— Подождите-ка…
— Я — Сунна, — напомнила женщина. — Гидролог. Это я наткнулась на скелет весной. Вы, наверное, забыли меня.
— Нет-нет, я помню.
— А где ваш коллега? — спросила она, оглядываясь.
— Вы, наверное, имеете в виду Сигурда Оли? Думаю, он на службе.
— Вам удалось выяснить, кто это был? — поинтересовалась Сунна.
— В каком-то смысле, — ответил Эрленд.
— Я не видела никаких сообщений в прессе.
— Нет, нам еще предстоит провести пресс-конференцию, — сказал Эрленд. — А как вы?
— Прекрасно.
— Кто это с вами? — кивнул Эрленд в сторону мужчины, стоящего на берегу и пускающего по воде блинчики из камешков.
— Мы познакомились этим летом. А кем же оказался тот человек из озера?
— О, это долгая история, — протянул Эрленд.
— Наверное, можно будет прочитать в газетах?
— Вполне возможно.
— Мда, хорошо, ну, прощайте.
— Будьте здоровы, — улыбнулся Эрленд.
Он проследил за тем, как Сунна подошла к своему другу и они направились к машине, припаркованной на обочине, а потом умчались в сторону Рейкьявика.
Эрленд плотнее закутался в пальто и вгляделся в озеро. Он подумал об апостоле, которого звали так же, как Томаса[29]. О нем говорится в Евангелии от Иоанна. Когда другие ученики Христа рассказали ему, что видели, как Иисус вознесся, Фома ответил: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю»[30].
Томас видел раны от гвоздей и вложил перст свой в рану, но в отличие от библейского Фомы после соприкосновения веру утерял.
— Блаженны не видевшие и уверовавшие[31], — прошептал Эрленд, и северный ветер унес в озеро его слова.