сырости. Сверху лилось благодатью размеренное, ровное тепло. Зелень стояла сочная и полная жизни. Всё вокруг цвело, росло, готовилось к достойному завершению годового цикла.

На полях в самом разгаре страда. Убирают хлеб. Везут в зернохранилища. К сотням зерноперерабатывающих комбинатов тянутся цепочки из десятков тысяч перевозящих собранное зерно машин.

По небу скользили лёгкие перистые облака. Протянулись полосами до самого горизонта. Белые ленты облаков перемежаются синими небесными полыньями.

Младшекласники догуливают последние денёчки, кто с восторгом, кто с тоской, мечтая о наступающем на пятки следующем учебном годе. Старшеклассники тоже свободны. Летняя практика закончилась, учёба ещё не началась. Занимайся — чем хочешь, езжай — куда глаза глядят. Хочешь, слетай на денёк в Пекин, на праздник дня создания народно-освободительной армии братского китайского народа. Хочешь — оставайся в Москве, отмечать день воздушного флота. По всей стране асы воздушного океана проведут парады, один день в году утирая нос задавакам космонавтам-пустотникам.

Или можно рвануть на недельку в солнечный Тбилиси. Посетить суровый и красивый Целиноград-Астану. Умотать на месяц в Крым. Пройти по улицам старой Одессы. Задрав голову, с открытым ртом, любоваться громадными домами и широкими проспектами города городов — Москвы. В конце концов, не так важно, куда именно податься. Главное чтобы вместе с тобой поехали старые друзья, а место было новым и неизведанным. Тем, где вы ещё никогда не бывали.

На клумбах цвели тысячелистники. Первым, что видел вышедший из поезда человек, было тёмно-зелёное, с покатой крышей, здание вокзала с распахнутыми всеми, до единого, окнами третьего этажа. Тёмно-зелёное трёхэтажное здание вокзала и огромную, усеянную золотисто-жёлтыми зонтиками цветущих тысячелистников, клумбу. Собственно сходящий на перрон со скоростного пассажирского поезда человек упирался в эту огромную, золотисто-жёлтую клумбу и был вынужден выбирать: с какой стороны обходить её, чтобы выйти к вокзалу.

Если человек поднимал голову, то видел встающие в отдалении чёрные, на фоне подёрнутого рябой пеленой облаков голубого неба, башни стартового комплекса малого восточного космодрома.

Михаил Михайлович Майоров, мой отец, в возрасте семнадцати полных лет и шести месяцев, вместе с другими пассажирами, сошел со скоростного поезда в Подлунске — средних размеров посёлке городского типа при малом космодроме поддерживающим челночное сообщение с Селеноградом на Луне.

Сошёл и сразу упёрся в золотисто-жёлтое море — широкую клумбу, засаженную цветущими тысячелистниками. Посередине клубы стоял памятник космонавтам-первопроходцам в виде пары могучих, широкоплечих фигур в устаревших скафандрах с расстегнутыми шлемами. Шлемы они зажали под мышками. Один космонавт смотрел в небо, приложив свободную ладонь к глазам. Другой срывал с земли цветок, видимо, собираясь взять с собой. Металлический цветок среди сотен и сотен живых, золотых, настоящих.

На поезде приехало довольно много народа. Сначала Мих недоумевал — неужели они все торопятся на рейсовый до Селенограда? Однако, вскоре, по разговорам других пассажиров, понял, что подавляющее большинство соседей возвращается после цикла ОТС^[2] отрабатывать рабочий цикл на космодроме или в расположенном при нём городке.

Поездка длилась недолго, не дольше сорока минут. И хорошо, что не дольше. Иначе бы Мих вконец разволновался. Может быть, кому-то и легко сидеть неподвижно, откинув спинку кресла и опустив голову на белый пружинящий подголовник, но не Миху. Не такая у него ситуация, чтобы дремать с открытыми глазами на идущем в Подлунск поезде, с билетом-предписанием в кармане требующем прибыть в Селеноград не позже послепослезавтрашнего числа. Это только так говорится «в кармане», на самом деле и билет и предписание были электронные — пара маленьких записей затерянных в распределённых сетевых хранилищах данных.

Выждав, пока поток приехавших вместе с ним пассажиров схлынет с перрона, Мих подглядел в какую сторону они направлялись и, закинув полупустой рюкзак на плечи, собрался двинуться следом.

Сорок минут в пути довольно долгий срок, особенно если ещё утром прощался с многочисленными родственниками. Обещал матери писать каждый день по огромному письму. Или через день. В крайнем случае, раз в три дня. Как получится.

Маленькой сестрёнке Лике пообещал привезти кусочек настоящего астероида. Причём не абы какого — мало ли космосе летает всякой дряни или пустой породы. А самого лучшего, драгоценного астероида: золотого или там платинового или алмазного. Лика ещё маленькая и не понимает истинной стоимости вещей. Самые драгоценные астероиды сегодня это имеющие высокое содержащие урановых руд или ледяные, состоящие из замороженной воды. И те и другие нужны в возможно больших количествах на марсианской орбитальной стройке. Нужны, чтобы зажечь рукотворное искусственное солнце.

Впрочем, золото и серебросодержащие астероиды пригодятся на электронную начинку точных приборов. Пригодятся и медные и железные и другие. Но главные: урановые и ледяные. Энергия — основа цивилизации. Лёд это, в первую очередь, вода и воздух — основа жизни.

Памятник космонавтам-первопроходцам остался позади. Мих медлил, переминался с ноги на ногу, словно школьник в ожидании первого свидания с девчонкой. Он оглянулся против солнца на чётко очерченные силуэты космонавтов. Один смотрит в небо. Другой бережно срывает цветок. Наверное, засушит его между страниц книги. Живые цветы в космосе редкость. В гидропонических фермах вечно не хватает места и ресурсов на такие бесполезные вещи, не имеющие питательной ценности, как обыкновенные живые цветы. Впрочем, бумажные книги в космосе такая же редкость. Лишь чуть менее редкая, чем алмазные астероиды.

Сорок минут до Подлунска довольно долгий срок и от нечего делать Мих принялся, за время пути, разглядывать доставшихся ему в соседи по вагону пассажиров. Довольно скоро он научился отличать жителей Подлунска и работников космодрома от улетающих на Луну пустотников. Последние вели себя молчаливо, были более скованы и практически не участвовали в общих разговорах. Мих насчитал одиннадцать человек в своём вагоне. Всего вагонов в поезде двенадцать. Значит где-то сто, сто пятьдесят человек полетит вместе с ним рейсом до Селенограда. Немного. Вместимость челнока серии «Сокол-2М» до двухсот семидесяти пассажиров вместе с личным грузом.

Мих принялся незаметно наблюдать за теми, кого посчитал своими будущими попутчиками. Восемь мужчин и три женщины. Скоростной поезд шёл