Фернандо де Рохас. Селестина

ПРЕДИСЛОВИЕ

I

«Селестина» занимает в истории испанской литературы такое же место, как «Кентерберийские рассказы» Чосера в английской и вели­кая поэма Данте в итальянской литературе. Пожалуй, некоторым пре­увеличением являются слова крупнейшего историка испанской литера­туры Марселино Менендеса-и-Пелайо: «Не существуй Сервантеса, «Селестина» занимала бы первое место среди созданий творческого воображения, появившихся в Испании». Но несомненно, что это про­изведение стоит на грани двух эпох национального развития Испании. «Селестиной» завершается средневековый период и открывается испанский Ренессанс и литература нового времени.

О поразительном успехе этой драмы у современников можно су­дить по тому, что в течение XVI века она выдержала более шестиде­сяти изданий только на испанском языке и тогда же была переведена на итальянский, немецкий, французский, английский и голландский языки. Небезынтересно привести некоторые отзывы о «Селестине» крупнейших писателей и деятелей испанского Возрождения. Замеча­тельный филолог-гуманист XVI века Хуан де Вальдес утверждает в своем известном «Диалоге о языке», что «нет другой такой книги, написанной по-кастильски, где бы язык был более естественным, мет­ким и изящным». «Божественной книгой» назвал ее Сервантес в одном из вступительных стихотворений к «Дон-Кихоту».

Правда, со второй половины XVII века, в связи с общим упадком испанской культуры и пренебрежением к национально-са­мобытной традиции (под влиянием вкусов придворного французского классицизма), интерес к «Селестине» резко падает, но с конца XVIII века ее открывают заново. Видный испанский драматург Л. Ф. Моратин (1760—1828) заявляет: «Как греческая драма сложи­лась из объедков со стола Гомера, так и испанская комедия обязана «Селестине» своими первоначальными формами». Репутация «Траги­комедии» как поэтического шедевра, к которому восходят корни не только драмы, но и романа «золотого века» испанской литературы, в наше время полностью восстановлена. Об этом свидетельствуют непрекращающиеся переиздания «Селестины» и многочисленные иссле­довательские работы о ней, выходящие в различных странах.

II

Авторство «Селестины» долгое время было окутано тайной, не вполне рассеявшейся и в наши дни. Но хотя полемика еще продол­жается, в начале XX века открыты документы, значительно продви­нувшие решение этой проблемы.

Первое дошедшее до нас издание «Селестины» 1499 года (Бургос) появилось анонимно, под заглавием «Комедия о Калисто и Мелибее», и содержало шестнадцать действий. Последовавшее за ним издание 1501 года (Севилья) снабжено письмом сочинителя к своему другу, акростихом, раскрывающим имя автора («Бакалавр Фернандо де Ро­хас закончил «Комедию о Калисто и Мелибее», а родом происходил из деревни Монтальван»), и заключительными октавами издателя. В трех изданиях 1502 года к первоначальному тексту, который уже назван «Трагикомедией о Калисто и Мелибее», добавлены еще пять действий и поправки в основном тексте, а также «Пролог».

По данным письма, «Пролога» и акростиха, автор нашел в Сала­манке произведение неизвестного писателя («по мнению одних — Хуан де Мена, а по словам других — Родриго Кота»), составляющее первое действие «Трагикомедии». Находка так ему понравилась, что он решил завершить этот назидательный и полезный для влюбленных труд, хотя и чуждый его основным занятиям, ибо он «изучает право». Поэтому за две недели вакаций он добавил к первому действию еще пятнадцать, а в следующем издании, выполняя просьбы читателей, согласился «продолжить описание наслаждений влюбленных» и сочи­нил еще пять действий. То ли из скромности, то ли из боязни «ху­лителей и злоязычников», он, по примеру своего предшественника, автора первого действия, не желает ставить подписи, но... тут же в акростихе раскрывает свое имя, звание и родину.

Этими сообщениями ограничивались сведения об авторе «Селестины». Они были настолько скудны, что многие, в том числе и такой авторитетный исследователь, как Р. Фульше-Дельбоск, посвятивший «Селестине» ряд работ, склонны были считать эту драму анонимным произведением, а Фернандо де Рохаса, ничем больше не проявившего себя в истории испанской литературы, — либо вымышленным именем, либо человеком, нагло присвоившим чужое произведение.

Открытые в начале нашего века документы проливают новый свет на этот вопрос. Личность Фернандо де Рохаса в настоящее время мо­жет считаться вполне установленной, как и то, что современники не сомневались в его авторстве. В 1902 году в архивах инквизиционного трибунала города Толедо были найдены два любопытных протокола, упоминающих имя Фернандо де Рохаса. В первом из них, относящемся к процессу, возбужденному в 1517 году против одного обращенного еврея в том, что он тайно соблюдает обряды прежней веры, Фернандо де Рохас назван в качестве свидетеля защиты. Во втором протоколе аналогичного процесса 1525 года против некоего «иудействующего» Альваро де Монтальвана, семидесяти лет, обвиняемый указывает, что он отец четырех детей, и в их числе называет дочь Леонор Альварес, тридцати пяти лет, жену бакалавра Рохаса, жителя Талаверы, сочинив­шего «Мелибею». При этом обвиняемый «попросил назначить своим адвокатом бакалавра Фернандо де Рохаса, своего зятя, обращен­ного еврея», в чем ему было отказано, так как инквизитор счел просьбу неуместной и предложил назвать лицо, «стоящее вне подо­зрений».

Указания акростиха подтверждаются и другими материалами. Так, в истории города Талаверы, составленной в середине XVII века, от­мечается, что Рохас, автор «Селестины», был родом из Пуэблы де Монтальван, но затем поселился в Талавере, где умер и похоронен, причем, как ученый адвокат и лицо, уважаемое в городе, он одно время замещал городского алькальда. Известно также, что в «Географических донесениях», представлявшихся испанскими городами королю Фи­липпу II, в пункте о выдающихся жителях данного города донесение из Пуэблы де Монтальван с гордостью упоминает «бакалавра Ро­хаса, сочинившего «Селестину».

Нас не должна удивлять анонимность появления «Селестины», как и прием приписывания произведения другому, уже прославленному автору. Последнее было в XV—XVI веках обычным явлением. Сочи­нители рыцарских романов, дабы обеспечить славу своим творениям, окружают их ореолом древности, приписывая старинным авторам, и утверждают, будто переводят с греческого, халдейского,