вечность, прежде чем он приходит в себя, лежа на Лиаме, который только начинает отходить. Пока они оба находятся в полубессознательном состоянии, все, что им остается, — это смотреть друг на друга, впитывая каждую деталь и момент, чтобы оставить в глубине своих душ это воспоминание навсегда.

Тео медленно выходит, и оба морщатся от чувствительности после оргазма. Лиам хватает полотенце со стула рядом с кроватью, и они молча стирают с себя остатки произошедшего, помогая друг другу, прежде чем закинуть грязное полотенце в кучу белья на полу комнаты. Лиам берет покрывало, слишком большое для одного человека, и закутывает их обоих в него. Они просто лежат, удивительно измотанные наилучшим образом. Они бесстыдно запутываются друг в друге, переплетают ноги, обхватывают друг друга руками, прикасаются лбами; ни за какие коврижки не готовы отпускать. Теплые, мягкие пальцы касаются шеи и лица Тео почти невесомо, и он чувствует, как его глаза закрываются. Это почти забавно: он никогда не думал, что чье-то прикосновение может расслабить его, снять тяготы, дополнить его, завершить. Но это работает. Потому что это Лиам.

Тишина нарушается лишь биением двух сердец, что звучат в унисон. Воздух словно бы напряжен: любое слово может разрушить идиллию. Если честно, Тео не хочется, чтобы воспоминания о выкриках его имени с губ Лиама заменялись чем-то еще. Не сейчас. Он позволяет им вновь и вновь прокручиваться в голове, напоминая о себе, напоминая, что это не сон и не мечта, потому что Лиам прямо в его руках. Он не уходит, не умирает. Он в безопасности. Они оба в безопасности.

Им не нужно говорить. Они смотрят друг на друга с любовью, бесконечной нуждой и даже страхом. Они видят все и принимают это как должное. Волки внутри них рычат, найдя наконец соотношение между обладанием и отдачей взамен, соединяя друг друга, чтобы получить бесконечное всепоглощающее спокойствие в душах. Они прекрасны. Тео смотрит в голубые глаза Лиама, они вдвоем дышат в одном размеренном ритме. Они медленно, без всяких слов вовлекаются в новый, мучительно нежный поцелуй, который расставляет все по своим местам окончательно. Отстраняются, но лишь слегка, не желая отдаляться друг от друга, глаза обоих все еще прикрыты от той непомерной чувственности между ними. Но они оба чувствуют, что улыбаются, чувствуют кожей, разумом, сердцами. Это незримая связь между ними. У них просто не осталось обоюдных претензий и недосказанности.

Наконец-то, наконец-то им не нужно притворяться. Им не нужно сражаться. Они дома.