Особенно переживала мама — работник телевидения, автор культурных программ. Когда Дина явилась на смотрины, мама завела шумную беседу о себе. Это была ее любимая тема. Мама заканчивала книгу «Мои Олеги». Интервью и встречи с Табаковым, Ефремовым, Далем, Янковским и Басилашвили. Табаков — он такой милый! Озорник, гений! Но как обаятелен и прост. Помню мы с ним…

— Оригинально, — перебила Дина будущую свекровь, — есть идея следующей книги. Мои Мишки. Про Ульянова, Глузского, Козакова, Боярского и мм… Жванецкого. И себя главное не забыть.

— Но Жванецкий не актер… — выговорила мама.

Дина откусила бутерброд с икрой.

— Как похмокгек.

Тут мама поняла, что под одной крышей с этим совхозом она не выдержит и дня.

После свадьбы родители Алика прописали к себе дедушку. Который от ежедневного общения с энергичной теледивой быстро скончался. Молодожены поселились в его однушке. Когда родилась Лиза, жилплощадь поменяли на двушку. Иногда Алик горестно размышлял. Ну вот уйдет он, допустим, от жены. Да! Уйдет. Надоело, черт возьми, быть тряпкой! И… Но минуточку, куда идти-то? Это его квартира. Купленная его родителями. Что он скажет маме?..

Раньше Алик каждое лето ездил на Грушинский фестиваль, отпуска проводил в турпоходах. Теперь это кончилось. Проклятый магазин работал семь дней в неделю. И Алика там всегда ждали дела. Дина об этом позаботилась.

— Заработай дочери на шубу, — говорила жена, — а потом обсудим турпоходы.

— У нее есть шуба.

— Правда? Странно, что ты заметил. А деньги на King’s College у нее тоже есть?

— Можно и здесь учиться. — вяло отбивался Алик.

— Нет уж. Хватит с нас одного «здесь ученого». Моя дочь будет учиться в Лондоне. В лучшем колледже. Ты слышал?

— Да слышал, слышал.

Беременность Дины с рождением Лизы толком не прошла. Выросшие части тела остались при ней. Даже подросли еще немного. Шейпинг был давно забыт — тут выживать некогда. Деловые костюмы через силу пытались лгать. Байковый халат вываливал правду. «Куда я смотрел?.. — думал в отчаянии Алик, — где были мои глаза? Любой наряд сидит как телогрейка… А лицо? Ведь это не лицо, а блин. Блин с пятью дырками и вечно недовольной гримасой». Все, что он делал, было плохо. Все не так. Не так пылесосил, мыл, чинил, заваривал кофе. Не туда клал вещи. Забывал выносить мусор. Не тем занимался с ребенком. Буквально все жене приходилось делать заново. А она, между прочим, вкалывает как лошадь. Потому что некоторым лузерам охота кушать трижды в день.

«Дурень», «бестолочь», «тупица» легко вылетало из Дины, заменяя Алику имя. Даже на людях. Особенно на людях. Например, когда заходили гости, университетские друзья, и тупица помогал менять блюда. Звучало это вроде бы ласково, шуткой. Но друзья стали появляться реже. Вдобавок сарказма Дины хватало и на гостей. Все реже искрились бокалы, обтиралась пыль с гитары и тихо звучало про снег и дожди, сырую палатку, «и почты не жди…» Дина ненавидела эту песню.

Вдруг настали перемены.

Знакомые сказали Дине, что появился новый бизнес. Посылают новорусских детишек в симпатичное зарубежье. Свыкнуться, освоится, подучить язык. Предпочитают Англию. Проживание в элитных общежитиях или семьях. А главное — необходим опекун со знанием языка и местности. Дина позвонила. То-се, красный диплом, педстаж… Собеседница перешла на истязающий ухо английский. Дина, морщась, поддержала. Моментально назначили интервью.

Беседовали с ней трое. Главный — немолодой — с виду мелкая шишка из посольства. Галстук, тонкие очки, косой начес штрихует лысину. Развязный юноша, полулежащий в кресле, и девушка с худым, апатичным лицом. Все уловимо похожи. Семейное предприятие — угадала Дина. Произношение у интервьюеров было конское. Дина знала этот вариант, когда акцент средней полосы маскируют американским бульканьем. Впрочем, говорили свободно, почти без ошибок.

— В Англии приходилось бывать? — осведомился главный.

— Приходилось.

— Где?

— Большей частью в Лондоне.

— Туристом? — встрял юноша, ехидно улыбаясь.

— Ага. Пятилетний тур.

— Учились?

— И это тоже. Отец там работал.

— В посольстве?

— Не могу разглашать. Подписку давала.

Вралось Дине легко и приятно. На родном языке это звучало бы хуже. Отец ее давно и почти безвылазно отдыхал в лечебно-трудовом профилактории N8 г. Набережные Челны.

— Как долго идти от Вестминстера до… музея Тюссо?

— Зачем идти? На метро четыре станции. Если от часов, то одна пересадка. А от Pimlico…

— И все-таки?

— Ну, Вестминстер большой. Я по-любому срезала бы через St' James Park, затем по Marlborough, пересекаем Pall Mall, Piccadilly, Oxford…

— Мы сейчас по какой улице идем?

Дина секунду подумала.

— New Bond. Хотя это без разницы. Главное упереться в Oxford. Далее смещаемся влево на James, это квартала три. И чешем прямо до Marylebone. Все. Минут пятьдесят нормальным шагом.

— А как оттуда ехать до музея Шерлока Холмса?

— Ехать? Вы шутите, — Дина усмехнулась, — там две минуты ходу.

Через месяц Дина и Лиза улетали в Англию. На пять недель! Насчет Лизы долго утрясали, однако сладилось ко времени. Алика оставили на бизнесе, снабдив детальными инструкциями. К его удивлению магазин функционировал вполне самостоятельно без хозяйского присмотра. Утренний чай Алика перетекал в обед. Далее — моцион с заходом на пляж… От свободы весело кружилась голова. Это был конец июня. А в июле Алик запер лавочку, выключил мобильник и двинулся на Грушинский фестиваль. На Грушу.

Он не был здесь восемь лет. И когда вышел на обрыв, увидел палаточный мегаполис, неясные огни костров — сладко защипало глаза. Заломило душу. Через мгновение толпа облепила, втянула его. Как тут прибавилось людей! Особенно лишних: ряженых, шальных. Какие-то толкинисты, сатанисты. Панки, скинхеды, кришнаиты. Металлисты в заклепках с орущей техникой. Эти-то зачем сюда едут?? И еще — ну к чему столько ларьков? Диски, еда, бутылки, сувениры. Опять еда. Так и выгнал бы лавочников из храма, опрокинул бы их столы…

Но остались сосны. Гора. Туманная Волга,