северного побережья. Они просто незаметно высадились на берег и без каких-либо прав, разрешения или оговорки обустроили свои простые жилища.

Они были оставлены в покое, потому что их убежище находилось за пределами официальной досягаемости Массачусетского залива - в штате Мэн, куда самодержавная рука пуритан не опускалась до 1663 года. Первое упоминание об этом месте встречается в «Хрониках капитана Элиаса Годворти, о его поездках и исследованиях на Континенте Северная Америка», напечатанных Хаверстоком в Лондоне в 1672 году². Он описывает его как рыбацкий городок из Четырнадцати Домов, жители которого носят скорбные одежды и присматривают за сохранностью своих скудных жилищ³.

Хороший капитан сделал лишь поверхностный осмотр, двигаясь вдоль побережья в шлюпке, направляясь к берегам Новой Шотландии, и, очевидно, никто не озаботился о том, чтобы проверить его отчеты, поскольку название Рудсфорд не появляется в колониальной истории до зверских дней колдовства 92 года. Затем пришло расследование и месть.

Так что какое-то время люди и пути Рудсфорда во внешнем мире были неизвестны. Даже в Портсмуте они были лишь сомнительной легендой, а в Йорке все упоминания о них избегались по общему согласию.

Как Гидеон Годфри из Бостона узнал эту историю, пока неизвестно. Возможно, он слышал некоторые странные намеки и передающиеся шепотом слухи, распространяемые дикарями или торговцами⁴, которые время от времени совершали поездки вдоль побережья, доставляя меха, или, возможно, что-то выяснилось в ходе более подробных исследований штата Мэн, сопровождавших его слияние с Массачусетским заливом в 1690 году. Каким бы ни был источник, Гидеон, должно быть, знал или подозревал многое - то есть только самое неотложное обстоятельство могло заставить этого Божьего человека сделать то, что он впоследствии сделал.

Ранней осенью 1693 года он полностью переехал в грязную маленькую деревню иностранцев, расположенную в бесплодной пустыне в семидесяти милях вверх по побережью по прямой, и еще в десяти милях по извилистому, сухопутному маршруту. Он оставил жену, двоих детей и замечательную бостонскую кафедру, когда отправился без предупреждения в Рудсфорд.

Гидеон был столпом Церкви. Однако его пламенные проповеди, фанатичная преданность делу пуритан и стойкая выносливость в суровых условиях и невзгодах новой земли противоречили его аскетическому выражению лица и астеническому телосложению, которое придавало ему внешний вид долговязого священника. Только в его огненных, непоколебимых глазах был намек на пыл, который сделал его истинным воплощением Общепринятой Церкви Массачусетского залива⁵, когда он уехал в дикие земли, чтобы сражаться с язычниками.

Его уход вызвал много комментариев. Хотя он получил одобрение своих начальников, большинство людей сочло это предприятие опрометчивым. Гидеон, как говорили мудрые люди, был орудием. И в умах старейшин было больше опасений, чем одобрения.

Тем не менее, в конце сентября 1693 года Гидеон Годфри покинул Бостон верхом на лошадях, оставив позади причитания друзей и семьи. Перед отъездом он наметил маршрут своего путешествия к вождю пасквантогов, который знал кое-что о том регионе, через который ему предстояло пройти. Его план состоял в том, чтобы поехать в Ньюбери и провести там ночь, а затем отправиться в Портсмут на следующий день, прежде чем повернуть на запад. После этого, если не считать короткой паузы в маленькой деревне Йорк, Гидеон собирался направиться прямо через темный лес, где опасаются бывать как поселенцы, так и дикари.

Когда Гидеон намечал свое путешествие, индейцы лишь качали головами. Странный ужас, шептали они, крадется по тем древним лесам и смотрит вниз с холмов. Они предупредили его об опасности путешествия в одиночку после прихода ночи и риске двигаться по некоторым уединенным лесным тропинкам. Они посоветовали ему держаться побережья и оставаться в кругу огня, если он будет вынужден остановиться на ночь между городами от вечерних сумерек до рассвета.

Гидеон больше всего хотел получить информацию о месте своего назначения, но когда он спросил пасквантогов, что они знали о Рудсфорде, они лишь покачали головами и сделали вид, что не понимают его вопросов. Вакимис, старший вождь, умолял его отказаться от своего путешествия и, в конце концов, предложил к его услугам двух проводников, которые будут путешествовать пешком.

Таким образом, они отправились в путь, и в плане первых двух наметок их задумка была выполнена довольно легко - они достигли Ньюбери, затем Портсмута, а затем и Йорка.

На следующий день они погрузились на рассвете в неизвестный мир. Над западными холмами плыл синий туман, а над морем - серый. Холод осени чувствовался в воздухе, и рыжие листья скоро покрыли бы всю землю⁶. После того, как Киттери и Йорк остались позади, они повернули вглубь страны, хотя проводники снова повторили предупреждения Вакимиса, когда обдумывали маршрут в черных лесах, представших перед ними. Море вскоре скрылось вдали, и гулкий голос его вод не долетал больше до их ушей.

Вскоре они уже шли в лесном сумраке. Голубые тени нависали над извилистой тропинкой или скрывались у корней древних деревьев. Эхо странных шорохов доносилось из отдаленных мест, напоминая Гидеону рассказы вождя о таинственной жизни в лесу. Однажды раздался далекий злой смех у струящегося ручья, когда проводники отскочили назад, а лошадь Гидеона жалобно заржала; но сам Годфри не явил никаких признаков того, что что-то услышал.

Их путь лежал через густые леса, изредка они сворачивали по ответвляющимся тропинкам, что приводило к временной потере направления. Снова и снова время терялось, пока, наконец, тщательно составленное расписание дневных путешествий Гидеона не принесло пользы⁷.

Вскоре после полудня, перебравшись через стремительный поток, они вошли в еще более неприступные леса, где их путь лишь смутно угадывался в окутывающем все мраке. В этом мраке было довольно тихо, и даже знакомые голоса птиц и животных были неестественно приглушены. Действительно, жизнь птиц и животных, казалось, отсутствовала здесь, как и обычные насекомые. Даже растительность была странным образом изменена; они не видели ни листьев, ни травы, ни обыкновенного кустарника - только огромные черные тени старых и засохших деревьев.

Один из дикарей прошептал, что эти леса были известны пасквантога; он говорил о трещинах и швах в земле возле некоторых наиболее мрачных болот, а также о странных голосах, которые отвечали, когда пели колдуны. Легенды племени намекали на этих существ, наполовину животных и наполовину людей, которые