Бондарчук Максим ЗАКАТ НА АВЕНЮ МОНТЕНЬ

«Все начиналось так же, как и всегда»

Глава 1

Огромные толстые стены давили на меня. Казалось, что они вот-вот сдвинутся с места и раздавят меня со всех сторон. Этот проклятый сырой запах. Я чувствовал его всей своей кожей. И хоть на улице все еще светило солнце, здесь, в подвальных помещениях стоял жуткий холод. Мое тело легонько вздрагивало: каждая мышца то и дело непроизвольно вибрировала, пытаясь хоть как-то спастись от наступающего холода.

Вскоре, где-то позади меня раздался звук закрывающейся двери — в помещение вошла женщина и, не проронив ни слова, молча встала передо мной.

— Что ж. Теперь, когда все в сборе, думаю, стоит начать рассмотрение вашего дела, мсье Лефевр. Если вы хотите что-то сказать перед этим, то комиссия готова выслушать.

Я стоял неподвижно.

— Нет.

— Прекрасно, в таком случае хочу изложить вам суть сегодняшнего разбирательства. 29 октября сего года, во время операции в пригороде Сен-Дени, по заверениям очевидца, вами был застрелен некто Саид Фукко, больше известный под кличкой «Фук». Со слов того же очевидца следует, что вы, цитирую «… ворвались в дом Саида и, взбежав на второй этаж, выстрелили ему в спину четыре раза, потом, подойдя ближе, произвели еще два выстрела в голову». При этом, стоит упомянуть, что сам Саид в это время был безоружен и не представлял угрозы. Это подтверждает расследование на месте операции. Так же хочу заметить, что на брифинге было дано строгое указание, применять оружие только в случае крайней необходимости, а самих преступников брать живыми, т. к. они должны были проходить свидетелями по одному громкому делу. В связи с этим, члены комиссии хотят услышать от вас, мсье Лефевр: почему вы застрелили важного свидетеля?

— Он был преступником.

— Вы нарушили приказ, комиссар.

— Я действовал по обстоятельствам.

— Правда? И по каким же?

В помещении наступило молчание, все ждали моего оправдания. Но его не могло быть.

— Когда я поднялся на второй этаж Фукко, уже ждал меня с пистолетом наготове. Он произвел несколько выстрелов, а затем, разрядив магазин, развернулся и стал убегать. Чтобы не дать ему скрыться, я открыл огонь.

— Комиссар, вы сказали, что Фукко был вооружен, но на месте операции оружия не было найдено.

— Оно там было…

— Но его не нашли.

— Оно там было.

В помещении опять наступила тишина.

— Послушайте, Лефевр, мы оба взрослые люди и играть в детские игры, думаю, не будем. Пистолет не пачка сигарет, чтобы взять и просто так пропасть. На кону стоит ваша репутация. Вы убили важного свидетеля, пусть он и был подонком, но слова, которые он мог сказать, могли помочь нам в расследовании другого дела. А теперь все обвинение рассыплется и те, кто должен сесть в тюрьму, смогут спокойно жить своей жизнью.

— Я действовал по обстоятельствам. Любая инструкция подтвердит правильность моих действий. И вам, мсье Бюжо, это прекрасно известно.

Он утвердительно покачал головой.

— Да это так. Вы правы. А как же показания свидетеля, что вы скажете про них.

— Вы про ту женщину, которая находилась в тот момент вместе с Саидом. Она была его женой, что по-вашему она должна говорить. Естественно начнет винить меня во всем. Она не имеет французского гражданства, могу поспорить, что толком не знает даже нашего языка и вот ее слова являются для вас чем-то весомым.

— У нас все равны…

— Чушь!

Это слово еще несколько секунд отзывалось эхом в помещении, пока окончательно не затерялось в глубине коридоров.

— Мсье Лефевр, я прекрасно осведомлен о ваших националистических взглядах, но сейчас разговор совершенно о другом. Отдел внутренних расследований хочет разобраться в правильности вашего поступка, ведь он привел к неприятным последствиям. Мои коллеги хотят лично убедиться, что вы все еще отдаете отчет своим действиям.

— Я не сошел с ума, просто мне пришлось сделать то, что обычно люди бояться сделать.

— Хорошо комиссар, комиссия рассмотрит ваши показания и огласит свое решение завтра. До тех пор, вы будете временно отстранены от своих обязанностей. Вы можете быть свободны.

— Простите, мсье Бюжо, разрешите мне задать пару вопросов.

Женский голос разнесся по всему помещению.

— Вы не против?

Ее взгляд впился в мои глаза.

— Сейчас бы сигарету, а уж после все что угодно.

— Угощайтесь.

Она достала синюю пачку и, легонько встряхнув ее, вытащила сигарету. Я тут же поджог ее и глубоко затянулся.

— Итак, мсье Лефевр, меня зовут Софи Дюпон. Я возглавляю сегодняшнюю комиссию, и прежде чем вы покинете это помещение, мне бы хотелось услышать от вас несколько пояснительных ответов, которые, я надеюсь, внесут большую ясность в вашу ситуацию.

Она слегка обошла меня со стороны.

— Вы лично были знакомы с Саидом Фукко?

— Пару раз приходилось пересекаться, но все это имело исключительно рабочий характер.

— Что вы имеете ввиду под словом «рабочий»?

— Пару лет назад, когда он еще не имел такого веса в криминальном мире, мне приходилось его допрашивать. В основном этом было связано с грабежами.

Софи слегка повернулась к сидящей комиссии и вопросительно кивнула в сторону Бюжо.

— Это правда?

— Да, мадемуазель, я сам курировал эти дела.

— И все? Больше вы никогда с ним не встречались?

— Нет.

— Ну что ж, у меня все.

Она слегка развела руки и направилась к выходу. В след за ней последовали и остальные. Бюжо был явно не доволен. Это было написано у него на лбу — на этом широком, усеянном многочисленными морщинами, было четко нарисована картина всей сегодняшней ситуации. Дождавшись пока все уйдут, он, слегка поправив свой серый пиджак, направился ко мне.

— Теперь ты понял во что вляпался?

Я ничего не ответил.

— Послушай, Дидье, теперь все иначе. За тебя взялись очень серьезно. Эта женщина, настоящий дьявол во плоти. Я слышал про нее, каждый ее приезд всегда сопровождается в дальнейшем большими отставками. Она тебя не отпустит.

Сбросив остатки пепла на пол, я спокойно посмотрел на него.

— Все будет хорошо.

— Хах, ты чертов оптимист, Лефевр. Удача много раз помогала тебе, но в этот раз тебе не выкрутится. Я сделаю все, что в моих силах, но о большем меня не проси.

После этих слов он развернулся и тихим шагом направился к выходу. К этому моменту в помещении не осталось никого кроме меня. Это дело… это расследование очень сильно меня тревожило. И хоть на поверхности ничего нельзя было прочитать и мое лицо всегда оставалось без эмоциональным, где-то внутри меня начали грызть сомнения.