же?

— Там одна девочка не могла на доске задачу решить, я вышла и решила.

— Скажи, — мама вдруг стала строгой, — а эта девочка не обиделась на тебя, нет? Вы не поссорились на переменке? Никто не сказал, что ты выскочка?

— Что ты! Ко мне все отнеслись просто прекрасно. И эта девочка тоже. Я же не задавала там какая-нибудь.

— Да, — сказала мама. — Ты у меня просто прелесть до чего общительная.

«А я — нет, — подумал я. — Или я всё же общительный? Разве я в той своей старой школе был необщительный?»

— Знаете, — сказал я громко, и мама с Зикой тут же замолчали и стали глядеть на меня во все глаза. — Знаете, я сегодня боднул головой в живот директора школы.

Мама стала бледная, как снег.

— Что-о? И это в первый день? Нет, я не то говорю. Но это же ужасно! Но я надеюсь, что ты это сделал не нарочно? О, что я говорю? Конечно же, не нарочно! Хочешь, я сама пойду в школу и скажу директору, что ты это сделал не нарочно?

— Это ещё зачем? — спросил я.

— Но ты же не нарочно?

— Да, — сказал я. — Чисто случайно.

Зика смотрела на меня, склонив голову набок, и у неё в глазах так и скакали, так и прыгали какие-то малюсенькие светящиеся жучки.

Она сказала:

— Умоляю. Расскажи всё подробно.

— Ещё чего? — сказал я и вышел из кухни.

Тут же зазвенел звонок, я открыл дверь. Это был папа.

3

Как раз очень кстати получилось: следующий день был воскресенье, да ещё дождь зарядил, — так бы все мы гулять отправились, папа, мама, Зика и я. А так они никуда не пошли из-за дождя, и я пошёл один. Именно так мне и хотелось — в школу не идти и побыть одному, в одиночестве. Здесь объяснять нечего, здесь, я думаю, и так всё ясно.

Эрмитаж, Исаакиевский собор, крейсер «Аврора», Петропавловская крепость! Кто их не знает? Они же всемирно известны! Туристы так и мчатся в Ленинград, чтобы увидеть все эти замечательные места. А я их не видел! Ни разу. Никогда.

Я шёл под дождём и думал о том, как хорошо, что сегодня воскресенье, что не нужно идти в новую школу, что дождь кругом, и я один, и можно пойти и посмотреть Эрмитаж, и Петропавловскую крепость, и «Аврору».

Я спросил у одного человека, как мне доехать до Эрмитажа, и он сказал, что на таком-то троллейбусе.

Я сел в троллейбус, устроился у окна и долго глядел, как хлещет дождь по асфальту. Я долго ехал. Потом троллейбус остановился и никуда не пошёл дальше, а кондукторша сказала:

— Всё, всё, граждане. Кольцо. Приехали.

— А где здесь Эрмитаж? — спросил я у неё.

— О, милый! — сказала она. — Это в другую сторону.

— Спасибо, — сказал я, выскочил из троллейбуса и тут же увидел, что дождь хлещет как угорелый. Все люди кругом побежали, и я побежал, в каждой парадной было битком набито, я бежал всё дальше и дальше, куда-то завернул и вдруг увидел… море.

Я остановился, раскрыл рот… нет-нет, не так — сначала раскрыл рот, потом остановился и стал смотреть на тихое серое море, без конца и края.

Кто-то схватил меня за руку и втащил в тёмную парадную, я растерялся сначала, потом огляделся и увидел всего одного человека. Наверное, он и втащил меня в парадную.

— Ты что, с ума сошёл? — спросил он. — Что ты стоишь на таком дожде, что ты там увидел?

— Это, — сказал я и махнул рукой в сторону моря. — Море.

— Это Финский залив, — сказал он.

— Я никогда не видел, — сказал я.

— Но он не замёрз, льда нет, — сказал этот человек возмущённо.

— Ну и что? — спросил я. — При чём здесь лёд?

— Зимой я ловлю здесь рыбу, — сказал он.

— А летом? — спросил я.

Он посмотрел на меня с подозрением.

— Не признаю, — сказал он. — Только зимой. Запомни — не признаю. Не признаю, понял? Запомни это. Только зимой я ловлю рыбу.

И он выбежал из парадной, юркнув куда-то влево. Я поглядел ему вслед, увидел, что дождь перестал, и тоже пошёл на залив.

Было пустынно и тихо, дождь почти перестал, только немножечко прыгал по воде. Я пошёл вдоль воды, по мокрому песку, глядя, как вдалеке, на горизонте, медленно плывёт малюсенький кораблик с длинным хвостом дыма из трубы.

Как же это всё получается? И почему я хочу сделать что-нибудь одно, а выходит наоборот, вообще по-другому. В школе я незаметно хотел поглядеть на девочку, но она-то всё заметила, ещё хуже — на её глазах я налетел на директора, именно мой, а не чей-нибудь портфель должен был вырваться из руки и не просто упал, а именно кому-то на голову. Всего один раз я был в новой школе, я ничего особенного специально не сделал, а некоторые уже смотрят на меня с улыбочкой.

4

Ночью я увидел удивительный сон. То есть сам-то по себе он был сон как сон, довольно-таки обычный, но удивительно приятно было его смотреть, потому что он был про Сибирь, про тот городок, где мы жили.

Там у нас, в этом городке, была одна собака, не у меня лично, а у одного мальчика из нашей школы, с очень смешным именем собака, её звали Табуретка. По виду ей это имя абсолютно не подходило, она была здоровенная, помесь овчарки с ещё какой-то другой огромной собакой, но вот, если на неё сесть и, допустим, почитать книгу часок-другой, или просто так сидеть, она стояла совершенно неподвижно, как вкопанная, — отсюда и имя.

Но главное-то было не в этом. Главное, она, эта Табуретка, умела кататься на лыжах. Конечно, в это трудно поверить, но так оно и было. С больших гор она не ездила, она не боялась, нет, просто ей было на лыжах не удержаться, а вот с маленьких горок или со средних — это пожалуйста, запросто. Делала она это так. Кто-нибудь становился на лыжах наверху горки, а она пристраивалась к нему на лыжи сзади: левые лапы — передняя и задняя — на левую лыжину, правые — на правую, а потом вместе с лыжником мчалась вниз. Замечательная, по-моему, собака.

И вот я увидел во сне, что мы с ней едем со здоровенной горы. Только всё наоборот: она стоит на лыжах впереди (и для каждой лапы у неё отдельное крепление, всего четыре), а я сзади и держусь за её хвост. Мы страшно разогнались, так что у меня даже сердце заныло, и вдруг — р-раз! — и взмыли в воздух, наверное, там, внизу горы, была маленькая горочка, бугорок, — получилось что-то вроде трамплина. И вот мы летим всё выше и выше в небо и не приземляемся вовсе, как это бывает, когда на самом деле прыгают с трамплина, а всё выше и выше, парим, и внизу всё такое маленькое: и дома, и весь наш городок, и ребята и девчонки из нашей школы, а мы летим с Табуреткой, как на самолёте, и я машу ребятам рукой, и так нам с Табуреткой хорошо, что и я хохочу от счастья, и она хохочет, представляете, даже она, собака, и та хохочет?..

1

2

3

4

. . .

последняя (23) »