Орсо вновь говорил тихо, а Брок оторопело смотрел на брата, слишком хорошо зная, когда идут ва-банк. Каждое слово будто звенело в тишине, рикошетя от накатывающей догадки.
— Я хочу, чтобы ты в них горел, — голосом принявшего решение продолжал Орсо. — Мне нечего терять, кроме тебя. Сегодня я понял, что не хочу опоздать и не сказать самое главное. Даже если это тоже… в одни ворота.
Орсо выдохнул пересохшими губами, и Брока обожгло даже с расстояния вытянутой руки. Обожгло и дыханием, и уверенностью, что он правильно все понял. Никогда даже мысли такой не допускавший, Брок за считанные секунды вспомнил моменты, связанные с братом и ими обоими, и понял, насколько ему всегда было хорошо и правильно рядом с ним — единственным человеком, кому Брок не боялся показаться слабым.
Брок и мысли не допускал, но знал, что все делает правильно, протягивая свою руку, чтобы коснуться. Оглушенный неожиданным признанием, Брок забыл о раненом плече. От прострелившей боли потемнело в глазах, и Брок только понял, что его поймали. Снова, опять. Но в этот раз, едва чернота рассеялась, он не отпрянул привычно, а, смотря в поплывшие родные глаза, подался вперед.
Брок помнил эти губы на своем лбу, когда свалился с гриппом во время миссии в Исландии. Помнил на руке, когда они от нечего делать играли в бутылочку на желание, и выигравший Таузиг хохотал, загадывая свое. Брок только сейчас вспомнил, как замялся тогда на мгновение брат, но этого никто не заметил. Помнил на бедре, когда в аргентинских джунглях Брока укусила змея, и Орсо, отпихнув всех, стал сам высасывать яд, а врач потом сказал, что они оба могли погибнуть.
Но Брок даже не думал когда-либо почувствовать губы брата на своих. В меру жесткие, чуть шершавые, обветренные, они были на удивление нежными и ощущались неожиданно правильно. Придерживая за затылок, Орсо целовал медленно, глубоко, напрочь лишая воздуха и последних моральных столпов.
Целовать брата неправильно? А прожить жизнь без единственного дорогого человека только потому, что общество что-то там решило, правильно? Выходцам из клана Мадиро было не привыкать шокировать и удивлять. Брок же унаследовал еще и упрямство отца и всегда клал на чужое мнение, живя так, как считал правильным для себя. Потому лишь сильнее вжался в неожиданно горячее тело брата. Момент, когда они с Орсо избавились от банных халатов, прошел мимо Брока.
Не отрываясь друг от друга, они умудрились сдвинуть кровати и рухнуть на них поперек.
— Твою ж мать… — выдохнул Орсо.
Брат как-то оказался сверху, но Брок не возражал. Он смотрел уже конкретно поплывшим взглядом и неожиданно для себя не пытался перехватить инициативу, как привык в постели. Сейчас именно этому человеку хотелось довериться, подчиниться, позволить ему вести.
Они всегда, сколько помнили себя, чувствовали друг друга, и Орсо четко уловил настроение и состояние Брока. Он склонился еще ниже и, не закрывая глаз, держа взгляд брата, коснулся губами ссадины на лице. Брок мелко задрожал под ним и потянулся губами к его губам. Но те ускользнули, опускаясь ниже, чтобы проследить след от касательного ранения плеча. Брок хрипло дышал, поскуливая пока на низкой волне, его руки лихорадочно лохматили волосы Орсо, с ощутимым усилием прижимая того еще сильнее, еще крепче.
Горячее тело брата воспринималось настолько правильно, что Орсо самого крупно пробрало по позвоночнику, скрутило в паху тяжелым, раскаленным комком возбуждения. Никогда и ни с кем Орсо не заводился так быстро и сразу настолько сильно, как сейчас с Броком. Хотелось его всего.
Уткнувшись носом в шею брата, Орсо даже перестал дышать, пытаясь справиться с собой и не ворваться сразу в желанное тело. Брок — не юная девственница, любил жесткий секс, и Орсо, как никто, это знал. Но они и так сейчас тупым топором по моральным устоям разбивали свои жизни на «до» и «после», и Орсо не хотел спешить. Брок хоть и был циничным мудаком, но для него существовало неприкосновенное. И семья была на первом месте.
Было хорошо. Блядь, как же было хорошо! Брок горел, словно в Аду, а учитывая, кому он сейчас отдавался, туда им обоим и дорога. Брок догадывался, что набожный итальянский клан может не простить им этого. Связь между братьями, пусть и двоюродными, как клеймо позора на вековых устоях. Но останавливать грехопадение не хотелось. Брок вдруг понял, что ни с одним любовником до этого ему не было так, как с Орсо.
— Наша жизнь никогда не будет прежней.
Орсо немного отпрянул от него, явно нехотя, но словно давая Броку последний шанс все остановить. И дал бы ему скинуть себя, ушел бы, ни словом не напомнив потом. Но вместо всего этого Брок притянул его к себе и уже сам поцеловал. Как любил: жестко, жадно, словно вгрызаясь.
Орсо слишком долго контролировал себя для того, кто еще в двадцать лет понял, что влюблен в пятнадцатилетнего брата. Ему казалось, что все видят клеймо его греха, потому и уехал в Рим и поступил в полицейскую академию, чтобы быть дальше от брата и не испортить собой его жизнь. Но та все рассудила по-своему, все равно сведя их. Брок вытащил его из серьезной передряги и сам чуть не пострадал. И тогда Орсо решил, что его место рядом с братом: страховать, оберегать, защищать и… любить. Хотеть оказаться вместо всех тех, кто странным образом допускался Броком к телу. Было больно, но радовало то, что все эти связи были мимолетными и больше для физической разрядки, чем что-то большее.
С появлением суперов Орсо почувствовал, что теперь уже реально теряет брата. Но те либо не видели, либо не хотели впустить Брока в свою жизнь. Сегодня он опять чуть не погиб из-за них, и Орсо понял, что это его последний шанс. Он собрался с силами и признался. И сорвал джек-пот. Брок был его, был с ним, и Орсо собирался сделать ему хорошо. Не загадывая на будущее, любить настоящее. И Брока в нем.
Солоноватый вкус слегка прокушенной губы еще сильнее разжёг и без того бушующий в нем огонь. Орсо нехотя оторвался от губ брата и в одно движение стек вниз. Уверенно стоящий, с капелькой семени на головке, член Брока уперся в подбородок, и ждавший этого двадцать с лишним лет Орсо не захотел тратить больше ни секунды зря. Он мягко, но уверенно взял головку в рот.
Брока прошило так, что он едва успел прикусить боковую сторону ладони, чтобы не закричать. Наплыва зрителей не хотелось. Простая ласка от брата оказалась такой яркой и сжигающей, будто тот знал, где Броку больше нравится и как, ласкал,