знать не хочу! Катись на корму к бабам и не приставай с идиотскими вопросами.

Алан неохотно ушел, посматривая в иллюминатор на ясное небо и на поверхность планеты. Ему было интересно, но не более, он давно уже потерял способность восторгаться.

Только через некоторое время Хью сообразил, что группа приборов, которыми он раньше и не пытался манипулировать, не понимая их назначения, как раз и отдает автопилоту приказ о посадке. Поскольку выяснилось, что методом проб и ошибок, место для посадки Хью выбрал почти наугад. Но немигающие стереоглаза автопилота беспрерывно подавали информацию в селекторное устройство, которое исследовало ее и приняло решение. Корабль мягко приземлился в прерии неподалеку от опушки леса.

Эртц кинулся к Хойланду.

– Что произошло, Хью?

Хью устало махнул рукой в сторону иллюминатора.

– Приехали.

Он был слишком измотан и духовно, и физически, чтобы обставить посадку какой-нибудь торжественной церемонией. Годы борьбы, суть которой он сам понимал более чем смутно, голода и жажды, годы пожирающих его душу стремлений почти не оставили ему способности испытывать радость, когда наконец он добился своего и достиг цели. Но они приземлились, они завершили Полет, начатый Джорданом! Он чувствовал себя не то чтобы счастливым, но умиротворенным и усталым бесконечно.

– Выйдем? – спросил Эртц.

– Давай.

Алан подошел, когда они отдраивали люк, за его спиной толпились женщины.

– Прилетели, Капитан?

– Заткнись, – ответил Хью.

Женщины глядели в иллюминатор. Алан гордо и неправильно объяснял им, что к чему. Эртц открыл наружную дверь. Они вдохнули свежий воздух.

– Холодно, – заметил Эртц.

На самом деле температура была в лучшем случае градусов на пять ниже никогда не меняющейся температуры на борту «Авангарда». Но откуда было знать Эртцу, что такое погода?

– Чепуха, – буркнул Хью, неосознанно раздосадованный малейшей критикой в адрес «его» планеты. – Это тебе кажется.

– Возможно, – не стал спорить Эртц. Наступила неловкая пауза. – Пойдем, – сказал он наконец.

– Пойдем.

Превозмогая нерешительность, Хью оттолкнул его и спрыгнул вниз. До земли было всего футов пять.

– Прыгайте, здесь здорово!

Эртц присоединился к нему. Оба невольно жались к Кораблю.

– Мир огромен, – прошептал Эртц.

– Мы же знали, что он именно такой и есть, – отрезал Хью, обеспокоенный охватившим его чувством потерянности.

– Эй! – Алан осторожно выглянул наружу. – Можно спускаться?

– Прыгай!

Алан одним прыжком присоединился к ним.

– Вот это да! – присвистнул он.

Их первая вылазка закончилась футах в пятидесяти от Корабля. Они шли, держась кучкой, смотря под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть на этой странной неровной палубе. Все было нормально, но Алан поднял голову и вдруг впервые в жизни не увидел потолка над собой. Головокружение и острый приступ агорафобии. Он застонал, закрыл глаза и упал.

– Что случилось? – спросил Эртц и тоже посмотрел вверх. Приступ свалил и его.

Хью боролся с головокружением. Страх и боль бросили его на колени, но, упершись рукой в землю, он пытался подняться. Ему было легче – он так долго смотрел на бескрайние просторы планеты в иллюминатор.

– Алан! – завизжала его жена, высунувшись из люка. – Алан! Вернись!

Алан открыл один глаз, посмотрел на Корабль и пополз к нему на брюхе.

– Алан! – скомандовал Хью. – Прекрати! Сядь!

Алан повиновался с видом человека, от которого требуют слишком многого.

– Открой глаза!

Алан осторожно открыл глаза, но поспешно зажмурился снова.

– Сиди спокойно – и придешь в себя, – добавил Хью. – Я уже в порядке.

Чтобы доказать это, он выпрямился в полный рост. Голова у него еще кружилась, но он стоял. Эртц, лежащий до этого ничком, приподнялся и сел.

Солнце перевалило зенит. Прошло достаточно времени, чтобы сытый проголодался, а они отнюдь сытыми не были. Крайне простым способом уговорили выйти наружу женщин – вытолкав их пинками. Отходить от Корабля те боялись и сгрудились в кучу. Но мужчины уже освоились и расхаживали даже в одиночку. На виду у женщин Алану было нипочем отойти от Корабля на целых пятьдесят ярдов.

Во время одной из этих демонстраций он заметил маленького зверька, позволившего своему любопытству взять верх над осторожностью. Нож Алана сбил его, и зверек закувыркался в траве. Схватив жирную тушку за лапы, Алан гордо подбежал к Кораблю.

– Смотри, Хью, смотри! Добрая еда!

Хью одобрительно взглянул на него. Первый испуг давно прошел, и сейчас его охватило теплое чувство, как будто он наконец вернулся в свой далекий дом.

– Верно, – согласился он. – Добрая еда. Теперь, Алан, у нас всегда будет много доброй еды.