Валентин Глущенко ЗЕМЛЯ МИШКИ ДЕМИНА КРАЙНЯЯ ТОЧКА Повести

ЗЕМЛЯ МИШКИ ДЕМИНА

Изгнание

Пятидесятиградусные морозы на несколько дней сковали жизнь в поселке Апрельском. Грузовики, волоча за собой длинные угольно-черные шлейфы газа, торопились в гаражи: на ледяном ветру замерзала вода в радиаторах. Люди, выйдя на улицу, не успевали оттирать мгновенно белеющие носы и щеки.

Правда, и сейчас еще, лопаясь от холода, стреляли и потрескивали деревья И сейчас еще воздух был насыщен мельчайшей серебристой пылью, а солнце по утрам долго не могло рассеять белесый туман. И сейчас еще, облепленные густым пушистым инеем, загадочно гудели и мелко дрожали провода электролиний, а воробьи не рисковали выбираться из-под застрех.

Но двадцать пять градусов не пятьдесят! Таежные дороги огласились криками автомобильных сирен, лесосеки наполнились стрекотом и звоном бензопил, басовитым ворчанием тракторов.

Бригадир-механик Иван Петрович Маслов взмахнул рукой:

— Давай!

Застучала лебедка, заскользили по блокам тросы погрузочной установки. Пакет деревьев, крепко схваченный стальной обвязкой, пополз кверху и высокой горой лег между стойками автомашины. Огромный темно-зеленый «МАЗ» чуть качнулся на могучих колесах. С прицепа свесились тонкие золотистые вершины сосен.

— Еще двадцать два кубометра отгружено. Вот что значит подходящая погода! — торжествующе проговорил Иван Петрович. — А ты, Виктор, что раскуриваешь? Место освободилось.

Виктор Маслов, брат бригадира-механика, высокий розоволицый парень в черном промасленном ватнике и таких же ватных, стеганых брюках, кинул в снег недокуренную папиросу и вразвалку зашагал к трактору, оставленному возле леса.

Но трактор неожиданно взревел, дернулся, подпрыгнул над сугробами и, гремя гусеницами, покатил к погрузочной площадке. За ним, взрывая комлями снег, тащился на тросах пакет тридцатиметровых лесин.

Увязая по колено в снегу, нелепо крутя над головой рукавицей, Виктор кинулся наперерез:

— Стой! Стой, тебе говорю!..

Трактор надсадным ревом покрывал его хриплый, испуганный голос и ходко шел через сугробы. Остановился он только посередине погрузочной площадки.

Открылась дверца. Из кабины высунулось перепачканное копотью и машинным маслом улыбающееся мальчишечье лицо. Казалось, парнишке было непонятно, почему тракторист подбежал к нему бледный, с ошалело вытаращенными глазами, почему яростно гаркнул:

— Вылазь!

Продолжая улыбаться, парнишка покорно спрыгнул в снег. А к трактору уже подбежали бригадир-механик и рабочие.

Иван Петрович был взволнован не меньше, чем Виктор. На переносье поблескивали бисеринки пота.

— Та-ак!.. Доигрались… А если бы на дерево наскочил? Трактор бы угробил. Себя! Сколько раз говорено: не место детям на лесосеке! Будет вам выговор по лесопункту, тракторист Виктор Маслов! А вы, Михаил Демин, чтобы не показываться больше сюда!

Голос бригадира-механика то дрожал, то звучал зловеще-спокойно, то срывался на крик. И странно, непривычно было, что к младшему брату Виктору и к школьнику Мишке Демину Иван Петрович обращался на «вы».

Рабочие покашливали, вздыхали, выражая свое согласие с бригадиром-механиком.

На лице Мишки Демина не осталось и следа счастливой улыбки.

— Пошли по местам. Работать надо, — раздраженно сказал Иван Петрович. — А ты, Михаил, шпарь в избушку — и ни шагу оттуда. Придет машина c обедом — отправлю тебя в поселок. — И как топором отрубил: — Все!

Мишка присел на ступеньку небольшого деревянного дома. В этот домик в обеденный перерыв собирались рабочие первого мастерского участка, чтобы погреться, перекусить и немного отдохнуть. Неказистой, убогой выглядела лесная теплушка, низкую крышу придавил слой снега, маленькие оконца обросли льдом, а меж серых бревен торчали рыжие клочья моха. Однако Мишке Демину были дороги и этот наспех собранный домик, и белая от инея и снега тайга, и шумные лесосеки.

Не может быть, чтобы для него закрылась сюда дорога!

Совсем рядом шла своим чередом знакомая ему работа. К погрузочной установке подъехал порожний «МАЗ», стал под мачтами. Мачты — два толстых вкопанных в землю бревна — задрожали, напряглись под тяжестью многотонного груза. У их вершин скрипели большие круглые блоки, а по блокам бежал и наматывался на барабан лебедки серый стальной трое.

Мишка поежился. Сидя в кабине трактора, он не ощущал холода. На крылечке мороз давал себя знать.

Мальчик перебрался в избушку, сунул в железную печь несколько смолевых поленцев и поджег лучину.

Когда что-нибудь делаешь, неприятные мысли одолевают меньше. И все-таки на Мишку напало уныние.

«Дурак, дурак и еще раз дурак! Думал: похвалят, удивятся. Думал, скажут: „Смотрите, какой молодчина! И машину провел без накладок и лес подволок точно к месту!“ Дурак, дурак и еще раз дурак! Только Виктора подвел!»

В железной печурке жарко горели сосновые дрова. Охваченные желтым пламенем, они сердито шипели, таяли на глазах.

Мишкины серые валенки, промасленные ватные брюки густо дымились паром. Прикорнуть бы на лавке, да не время — вот-вот появятся люди…

Мишка открыл печь, стал сосредоточенно переворачивать железной клюкой поленья. Было ясно, о его выходке сегодня же узнает весь лесопункт. Виктору попадет за то, что он снова взял Мишку с собой на лесосеку. Начальник лесопункта вызовет в контору Ивана Петровича и даст нагоняй за попустительство. А потом еще и на собрании вспомнят об этом…

Распахнулась дверь. Вместе с клубами морозного пара в избушку ввалился бензопильщик Алексей Веников. Вслед за ним потянулись другие бензопильщики, чокеровщики, трактористы. На лавки полетели ушанки и рукавицы. Кисло запахло влажной одеждой.

— И Миха тут! Здорово, правонарушитель! — добродушно пробасил широкоплечий и коренастый Веников. — Выходит, пытался сдать экзамен на право вождения трактора? — Веников хлопнул Мишку тяжелой пятерней по плечу и громко захохотал.

Лицо у Веникова было серое, пористое, оно всегда лоснилось, а потому казалось, что он плохо умыт.

— Шутки плохие. Хорошо, когда хорошо кончается, — недовольно проворчал кто-то в углу. — Машина не игрушка…

Мишку так и передернуло от этих слов. Он ли, Мишка