на левое ушко.
Пашка спросил у мамы Раи.
— Послушайте, а ваш знахарь… Как его?
— Доза его зовут.
— Ага. А он может дар определять?
— Конечно, может. Он же знахарь.
Пашка обратился к Бабке.
— Надо заехать сюда. Специально. Пусть он меня поучит.
— Заедем, — обещала шеф.
Пообедали, а точнее уж поужинали. Поблагодарили повариху. Рая замахала руками. — Да какие пустяки! Это вам спасибо! Если бы не ваш знахарь… Кстати — как тебя зовут, дорогой ты наш? — Скорый, его зовут, — ответила Бабка. — Скорый… О! Этот тот самый Скорый? Который в одиночку караван внешников взял и сто человек пленных? И женщину врача освободил? Скорый вздохнул. — Ну, слава Богу, хоть не двести человек. Бабка подтвердила. — Ой, Рая, не сто, конечно. Всего четверо. Но колонну он один взял. Расселись по местам и покатили домой. Мама Рая с них споранов не взяла и обещала каждый раз кормить бесплатно. А что. Тоже выгода! Мда… В молчании проехали с полчаса. Наконец, дед не выдержал и спросил, также как и Пашка когда-то. — Ребята… А вы — люди? Все вздохнули. А Бабка высказала общее мнение. — А чёрт его знает…
Вернулись уже затемно. Опять слегка пересортировали общагу. Деда куда-то надо было девать. Его подселили к Короткому. Затащили койку, и все причиндалы. Сели ужинать. Беззубому деду пришедшая в себя Танечка сварганила на скору-руку омлет. Остальные обошлись бутербродами. Все долго молча жевали. Пока Бабка не подсказала. — Дед, ты ничего спросить не хочешь? — Пока нет… Пока приглядываюсь… — А как тебя зовут? Не просветишь? — А что ж не просветить… Максимом Севостьянычем зовут. Фамилия Ершов. — Значит это… Мы, по закону, должны тебя окрестить. Как ты? Не против? — Так я крещёный. Православный я. — Тут, ты наверно заметил, у всех позывные. Вот смотри. И Бабка перечислила. — Короткий, Игла, Беда, Шило, Скорый, Тьма. Меня зовут Бабка. Дед почесал лохматую бороду. — Это как у уголовников, клички что ли? — Нет, дед. Это как у спецотряда позывные. Пока я до тебя докричусь по рации «Максим Севастьяныч, мать твою, Ершов», тебя уже изнасилуют и убьют. — А-а. Вон как… Ну, тогда я согласен. Крестите… А что, тут дедов прямо сплошь насилуют? — Это я образно выразилась. Ладно. Ничего выдумывать не стану. Пусть будет «Дедом». Дед усмехнулся. — Дед, по кличке Дед. Ладно… Я согласный. Дед, так Дед. Бабка продолжила. — Значит так, команда. Завтра выходной. Завтра бездельничаем. Даже планёрки не будет. Устроим банный день. Думаю Фукс согласится нас в свою сауну запустить. Постираем. Пойдём пошаримся по Полису. Короче — день отдыха. Деда, кстати, надо сводить, проверить на дар. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда, ладно. Я пошла спать. Дед как школьник поднял руку. — У меня вопрос. А вы что… Так везде с пистолетами и ходите. — Да, Дед. Мода тут такая. Мать бы её… Вот немного оботрёшься, сам обвешаешься стволами. И Бабка ушла в свою комнату. Постепенно и остальные расползлись по каютам.
Только Короткий с Ванессой остались. Включили настольную лампу, разложили исписанные листы бумаги и начали тихо спорить. Пашка посидел, послушал. Но в этих «интернальных локусах контроля», «ганглионарных системах» и «межличностных аттракциях» он ни хрена не понимал. Вообще — нихренушечки. Единственное, что до него дошло, так это то, что Улей управляется неким искусственным интеллектом. Он поинтересовался. — А почему именно «искусственным»? — Дело в том, — объяснил Короткий, — что Улей, сам по себе, абсолютно бесполезен. Для него нет мыслимого, впрочем, как и немыслимого, практического, природного применения. Но абсолютно ясно, что он управляется извне. Некоторые события делают это очевидным. Но природа, в сфере сложных живых систем, не создаёт ничего бесполезного. Поэтому, если естественное появление Улья ещё допустимо, то естественно возникшая система управления им… Это невозможно. Пашка ещё подумал и спросил. — А может его специально внешники создали. Для содержания ферм. — Нет, — вступила Ванесса, — внешники только пользуются Ульем, не понимая — что он такое и как он функционирует. Они нашли вход в него совершенно случайно. Пашка ещё посидел, подумал, да и пошёл спать.
В своей кровати он обнаружил Танечку. Она пододвинулась к стенке, освобождая ему место. И начала разговор. — Паша, с этим надо что-то делать… Так нельзя… Пашка понял — о чём она. Но перевёл тему. — Да, Таня. Надо как-то внушить тебе дисциплину. Тебе же объясняли, что от группы отходить нельзя. Чего ты туда пошла? — Паш. Я думала — раз Бабка спокойна, значит — опасности нет. — Выводы сделала? — Да… От группы — никуда. — Правильно. Захотела… там… пописать, сказала: «Мужики, отвернитесь». И всё. Стеснительность тут может привести к смерти. — Я поняла, Пашенька. Я поняла. Только я не про это начала. Надо действительно что-то делать… — Тань, так я уже и делаю. Пансионат мы для чего строим? Всех, конечно, не спасём. Но хоть кого-то… Таня положила голову ему на плечо. — Знаешь… Мне обидно… Почему я тебя там не встретила? На земле… Пашка потрогал губами её лицо. Глаза, губы, нос. Спросил. — Можно я тебя потискаю? Тьма долго и как-то грустно глядела на него. Потом села, стянула с себя ночную рубашечку, снова легла. — Ну, потискай…
Бабка не отличалась церемонностью. Она ворвалась в каюту, включила свет и закомандовала. — Так! Тьма, слазь с него к хренам! Успеете ещё… Красные с горохом кто будет принимать? А? Сунула каждому по жемчужине, плеснула в маленькие стаканчики раствор. Выходя, у двери, обернулась. — Можете продолжать, — и выключила свет. — Спасибо за разрешение, — поиронизировала Тьма в закрытую дверь и снова улеглась на Пашку.
Конец
Пообедали, а точнее уж поужинали. Поблагодарили повариху. Рая замахала руками. — Да какие пустяки! Это вам спасибо! Если бы не ваш знахарь… Кстати — как тебя зовут, дорогой ты наш? — Скорый, его зовут, — ответила Бабка. — Скорый… О! Этот тот самый Скорый? Который в одиночку караван внешников взял и сто человек пленных? И женщину врача освободил? Скорый вздохнул. — Ну, слава Богу, хоть не двести человек. Бабка подтвердила. — Ой, Рая, не сто, конечно. Всего четверо. Но колонну он один взял. Расселись по местам и покатили домой. Мама Рая с них споранов не взяла и обещала каждый раз кормить бесплатно. А что. Тоже выгода! Мда… В молчании проехали с полчаса. Наконец, дед не выдержал и спросил, также как и Пашка когда-то. — Ребята… А вы — люди? Все вздохнули. А Бабка высказала общее мнение. — А чёрт его знает…
Вернулись уже затемно. Опять слегка пересортировали общагу. Деда куда-то надо было девать. Его подселили к Короткому. Затащили койку, и все причиндалы. Сели ужинать. Беззубому деду пришедшая в себя Танечка сварганила на скору-руку омлет. Остальные обошлись бутербродами. Все долго молча жевали. Пока Бабка не подсказала. — Дед, ты ничего спросить не хочешь? — Пока нет… Пока приглядываюсь… — А как тебя зовут? Не просветишь? — А что ж не просветить… Максимом Севостьянычем зовут. Фамилия Ершов. — Значит это… Мы, по закону, должны тебя окрестить. Как ты? Не против? — Так я крещёный. Православный я. — Тут, ты наверно заметил, у всех позывные. Вот смотри. И Бабка перечислила. — Короткий, Игла, Беда, Шило, Скорый, Тьма. Меня зовут Бабка. Дед почесал лохматую бороду. — Это как у уголовников, клички что ли? — Нет, дед. Это как у спецотряда позывные. Пока я до тебя докричусь по рации «Максим Севастьяныч, мать твою, Ершов», тебя уже изнасилуют и убьют. — А-а. Вон как… Ну, тогда я согласен. Крестите… А что, тут дедов прямо сплошь насилуют? — Это я образно выразилась. Ладно. Ничего выдумывать не стану. Пусть будет «Дедом». Дед усмехнулся. — Дед, по кличке Дед. Ладно… Я согласный. Дед, так Дед. Бабка продолжила. — Значит так, команда. Завтра выходной. Завтра бездельничаем. Даже планёрки не будет. Устроим банный день. Думаю Фукс согласится нас в свою сауну запустить. Постираем. Пойдём пошаримся по Полису. Короче — день отдыха. Деда, кстати, надо сводить, проверить на дар. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда, ладно. Я пошла спать. Дед как школьник поднял руку. — У меня вопрос. А вы что… Так везде с пистолетами и ходите. — Да, Дед. Мода тут такая. Мать бы её… Вот немного оботрёшься, сам обвешаешься стволами. И Бабка ушла в свою комнату. Постепенно и остальные расползлись по каютам.
Только Короткий с Ванессой остались. Включили настольную лампу, разложили исписанные листы бумаги и начали тихо спорить. Пашка посидел, послушал. Но в этих «интернальных локусах контроля», «ганглионарных системах» и «межличностных аттракциях» он ни хрена не понимал. Вообще — нихренушечки. Единственное, что до него дошло, так это то, что Улей управляется неким искусственным интеллектом. Он поинтересовался. — А почему именно «искусственным»? — Дело в том, — объяснил Короткий, — что Улей, сам по себе, абсолютно бесполезен. Для него нет мыслимого, впрочем, как и немыслимого, практического, природного применения. Но абсолютно ясно, что он управляется извне. Некоторые события делают это очевидным. Но природа, в сфере сложных живых систем, не создаёт ничего бесполезного. Поэтому, если естественное появление Улья ещё допустимо, то естественно возникшая система управления им… Это невозможно. Пашка ещё подумал и спросил. — А может его специально внешники создали. Для содержания ферм. — Нет, — вступила Ванесса, — внешники только пользуются Ульем, не понимая — что он такое и как он функционирует. Они нашли вход в него совершенно случайно. Пашка ещё посидел, подумал, да и пошёл спать.
В своей кровати он обнаружил Танечку. Она пододвинулась к стенке, освобождая ему место. И начала разговор. — Паша, с этим надо что-то делать… Так нельзя… Пашка понял — о чём она. Но перевёл тему. — Да, Таня. Надо как-то внушить тебе дисциплину. Тебе же объясняли, что от группы отходить нельзя. Чего ты туда пошла? — Паш. Я думала — раз Бабка спокойна, значит — опасности нет. — Выводы сделала? — Да… От группы — никуда. — Правильно. Захотела… там… пописать, сказала: «Мужики, отвернитесь». И всё. Стеснительность тут может привести к смерти. — Я поняла, Пашенька. Я поняла. Только я не про это начала. Надо действительно что-то делать… — Тань, так я уже и делаю. Пансионат мы для чего строим? Всех, конечно, не спасём. Но хоть кого-то… Таня положила голову ему на плечо. — Знаешь… Мне обидно… Почему я тебя там не встретила? На земле… Пашка потрогал губами её лицо. Глаза, губы, нос. Спросил. — Можно я тебя потискаю? Тьма долго и как-то грустно глядела на него. Потом села, стянула с себя ночную рубашечку, снова легла. — Ну, потискай…
Бабка не отличалась церемонностью. Она ворвалась в каюту, включила свет и закомандовала. — Так! Тьма, слазь с него к хренам! Успеете ещё… Красные с горохом кто будет принимать? А? Сунула каждому по жемчужине, плеснула в маленькие стаканчики раствор. Выходя, у двери, обернулась. — Можете продолжать, — и выключила свет. — Спасибо за разрешение, — поиронизировала Тьма в закрытую дверь и снова улеглась на Пашку.
Конец