- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (62) »
Дягилев, Владимир Яковлевич —Медсанбат 0013
Светя другим, сгораю.
Ван Тюльп, голландский медик
1
Тихий, густо-зеленый, не тронутый войною лес загудел. Перепуганные птицы с криком поднялись в воздух. Быстроногий зайчишка выскочил на опушку, испуганно оглянулся и припустил в соседний лесок. Но и оттуда раздалось урчание, и вскоре на дорогу выкатились тяжелые танки с красными звездами, с белыми номерами, с крупными буквами «ИС» на башнях. Машины шли на средней скорости, неровно покачиваясь с боку на бок и полязгивая гусеницами, будто злясь от нетерпения, от желания быстрее сразиться с врагом. Танкисты в черных комбинезонах, в ребристых шлемофонах, высунувшись по пояс из верхних люков, приветливо улыбались толпившимся на обочине сестричкам из оказавшегося здесь медсанбата. Девушки что-то кричали и тоже улыбались. А одна из них, высокая и ладная, сдернула пилотку и размахивала ею над головой, как флажком. Её соседка, худенькая и строгая, пыталась успокоить подругу, но та не унималась, а все продолжала кричать и размахивать руками. — Успокойся, Стома, — сказала строгая подруга. — Что ты сегодня как новенькая? Стома только повела плечами: — Так и есть новенькая! Ты забыла, Люба, мы же здесь новенькие. — Нет, не забыла, — отозвалась Люба и помолчала. — Теперь скоро начнется. Раз танки подошли, скоро операция. — Наступать будем? — спросила Стома. — Я же не командующий, — ответила Люба и посмотрела на подругу, как на маленькую. — Как-то там наши? — вздохнула Стома и обняла старшую. Та не ответила. И они стояли молча, больше не махая танкистам. А танки все шли и шли, точно леса вокруг были забиты ими, как птицами. Дрожала и прогибалась земля под тяжестью машин. Пыльное облако подымалось все выше. Оно ширилось и сгущалось и, наконец, стало таким плотным, что в нем сначала поблек, а затем растаял красный шар вечернего солнца. Когда прошла последняя машина, Стома опять вздохнула: — Нет, Любка, что ни говори, не могу я без полка. — А я? — Ведь два года. Сколько пережито... — А я? — повторила Люба. — Сталинград... Орел... — продолжала Стома. — Разве мы думали, что вообще доживём до середины сорок четвертого?.. — Тсс. — Люба зажала ей рот ладошкой. — Не каркай. Они медленно, привычно в ногу, зашагали в глубь леса. — Ты умеешь себя сдерживать, — произнесла Стома. — Ты, как машина, можешь переключать скорости. А я не могу. — Придумала, — усмехнулась Люба. — Но нужно вперёд смотреть. Кончится война, что мы с тобой? Вот то-то. Хватит, поползали, потаскали. Давай специальность приобретать. Медсанбат — подходящее место. Они остановились около двухмачтовой, выгоревшей на солнце палатки, забросанной сверху свежей хвоей, сели на старые носилки, превращенные в лавочку. Все еще слышалось мерное гудение танков. Оно то отдалялось, то приближалось, наплывало волнами, доносимое порывами ветра. Птицы, как видно, привыкли к этому звуку, убедились в его безопасности и возвратились на свои места. Неподалеку от палатки закуковала кукушка, размеренно и четко. — Лесной метроном, — сказала Люба. Она поправила пилотку, сидящую острой лодочкой на голове, покосилась на подругу: — Скажи уж лучше, что с Андреем увидеться охота. Стома опустила голову и принялась разглаживать складочки на юбке. — Пойди к капитану Сафронову и попросись, чем мучиться, — посоветовала Люба. — Не отпустит, скажет — дежурство. — Стома кивнула на вход в палатку, над которым висела фанерка с надписью чернилами: «Амбулатория». — Что же он, совсем сухарь? — спросила Люба и сама же ответила: — Он просто нагоняет на себя. Мне кажется, он в медсанбате не служил. — Не нравится он мне, — отозвалась Стома. — Ну, так нельзя. Еще ж не работали. — Не нравится, — повторила Стома. — Копошится с утра до вечера, мельтешит. — По нескольким дням не делай выводов, — не согласилась Люба. — Проведем хотя бы одну операцию, тогда и скажем. — Аи, — Стома махнула рукой, порывисто прижалась к подруге, — в полк хочу, Любка! Сафронов находился в палатке и слышал разговор сестер. Он предупредительно покашлял, вышел на улицу. — Девушки, — обратился он к сестрам. — Надо бы еще маркировочных жетонов добавить. — Делали же, — заметила Стома. Сафронов хотел было повторить слова, как приказ, но, вспомнив о пришитом уже к нему ярлыке «сухарь», объяснил: — Маловато. Они ж из картона, будут гнуться и рваться. — Идем, — сказала Люба и, не взглянув на капитана, направилась в палатку. Совсем рядом послышалось стремительно нарастающее гудение. На дороге в клубах пыли показался танк. Машина фыркнула и остановилась. — Эй, медсанбат! — закричал человек в черном шлемофоне и помахал рукой. Сафронов направился к танку. За ним следом — сестры. — Раненого примите! — крикнул танкист. — Да, да, — засуетился Сафронов. — Девушки, носилки! Пока девушки бегали, за носилками, танкист успел рассказать, как произошло несчастье. — Во всем, понимаешь, зайчишка виноват. Бежит впереди колонны, только уши видать. А навстречу, понимаешь, на «виллисе» начальник тыла армии. Шофер повернул, понимаешь, пожалел зайчишку, а сам вот разбился. Вот косоглазый что наделал. — Что тут такое происходит? — раздался властный голос. Перед ними предстал командир медсанбата капитан Лыков. — В чем дело спрашиваю? — Пострадавшего доставили, — доложил Сафронов. — Несчастный случай на марше. — Часть? Какой части? Танкист ответил. — Не принимаем, — оборвал Лыков. — Везите в свой медсанбат. — Как это? — удивился танкист. — Тем же способом. — Так ведь он... это... — растерялся танкист. — Везите в своп медсанбат. — Ах, разъязви вас, — пробурчал танкист и посмотрел на Сафронова укоризненно, точно ожидал именно от него помощи и не получил её. Подошли сестры с носилками и тоже уставились на своего капитана. Он понимал, что при них старшему по должности возражать нельзя, но не мог удержаться. — Товарищ капитан, — окликнул Сафронов капитана Лыкова, уже сделавшего шаг в сторону палаток. — Быть может... осмотреть все же? Он хотел поговорить по возможности тихо, на спокойных тонах, но Лыков громко оборвал его: — Выполняйте приказание! — И, видимо поняв бестактность своего обращения с молодым, еще мало знакомым врачом, добавил: — Вижу, что транспортабельный. — И еще тише: — Я тоже выполняю приказание. — Но разрешите хотя бы осмотреть раненого? — Нечего время терять. Сафронов взглянул в его рябоватое круглое лицо, серые колючие глаза, отливающие сейчас угрожающим светом, и решительно шагнул к танкисту: —- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (62) »