голову благородного животного, тонко очерченные ноздри и умные глаза. Я сделал гриву, развевающуюся, как на скаку, и припаял ее к шее без швов.
Я взялся за эту работу ради денег, по заказу Мэриголд, Кеннета Трабшоу и его челтнемской комиссии по призам. Но в конце концов у меня вышло настоящее произведение искусства, созданное в память верного друга, которого мне так не хватало. Это был достойный памятник его искусству и отваге.
Когда наконец на катальной плите возникла вставшая на дыбы лошадь, мы с Айришем взяли ее быстро, но осторожно и поставили в одну из отжигательных печей. Там она будет медленно остывать, предоставляя возникающим напряжениям спадать постепенно. Этой лошадке не суждено разлететься на осколки.
Я пошел на отпевание Зануды Пола вместе с Кэтрин, но у входа в церковь уступил ее коллегам в форме и без. Небольшая кучка людей в штатском окружила Кэтрин и горевала вместе с ней. И мой полицейский офицер, который часом позже оседлал мотоцикл, был весьма молчаливым и задумчивым. Кэтрин немного помедлила, прежде чем нажать на стартер, и рассеянно сказала своему будущему пассажиру: – Кремация состоится завтра, а сегодня вечером мы соберемся в пабе выпить и помянуть Пола. Меня отпустили до конца дня. Куда поедем? – В постель, – сказал я и добавил, что Зануда Пол наверняка бы это одобрил. Кэтрин стряхнула с себя скорбь, как дерево стряхивает тающий снег. – Кстати, – сказал я, – я ведь так и не видел твоего дома. Поехали сейчас? Она улыбнулась с лукавинкой, пнула стартер и пригласила меня садиться. От окружного полицейского участка до ее дома было минут пять ходьбы, а на мотоцикле – меньше минуты езды по прямому серому шоссе. Кэтрин затормозила у одноэтажного домика на две семьи, стоящего в ряду точно таких же оштукатуренных коробок, и я в мгновение ока понял, что это место – не для меня. Зря мы сюда приехали. Но, поскольку привезла-то меня все равно Кэтрин, мне оставалось только улыбнуться и сделать вид, что мне тут нравится. Но делать вид не пришлось. Мне там действительно понравилось. Внутри одноэтажное обиталище полицейского в штатском было целиком отдано «Алисе в Стране чудес». Огромный Мартовский Заяц вместе с таким же Болванщиком сидели за кухонным столом и деловито запихивали в чайник Соню. У двери ванной стоял Белый Кролик, озабоченно поглядывающий на часы. В гостиной Червонная Дама, кухарка, Морж и Плотник танцевали кадриль. Стенки были расписаны буйной зеленью и цветами. Глядя на мое очумевшее лицо, Кэтрин рассмеялась. – Весь этот народец попал ко мне после закрытия ярмарки. Мне тогда было лет шесть. Я их всегда ужасно любила. Я знаю, это глупо, но все-таки общество… Она внезапно сглотнула. – Они помогли мне примириться с потерей Пола… Они ему нравились. Он говорил, что они смешные. Теперь, без него, они уже не те… Наверное, я взрослею. Спальня Кэтрин в соответствии с прочими комнатами была волшебной страной игральных карт, которые красили белые розы в красный цвет на фоне пушистых облаков и ярко-зеленых листьев. Я замер на пороге. – Очень мило… – выдавил я. Кэтрин фыркнула. – Тебе не нравится, я вижу! – Ничего, я могу закрыть глаза, – сказал я. Но вместо этого мы задернули занавески. Мы занялись там любовью в честь Зануды Пола, но вечером после поминок в пабе, когда детектив-констебль Додд и ее пассажир снова оседлали мотоцикл, они поехали в большой тихий дом на холме. Мы возвращались домой.
Я пошел на отпевание Зануды Пола вместе с Кэтрин, но у входа в церковь уступил ее коллегам в форме и без. Небольшая кучка людей в штатском окружила Кэтрин и горевала вместе с ней. И мой полицейский офицер, который часом позже оседлал мотоцикл, был весьма молчаливым и задумчивым. Кэтрин немного помедлила, прежде чем нажать на стартер, и рассеянно сказала своему будущему пассажиру: – Кремация состоится завтра, а сегодня вечером мы соберемся в пабе выпить и помянуть Пола. Меня отпустили до конца дня. Куда поедем? – В постель, – сказал я и добавил, что Зануда Пол наверняка бы это одобрил. Кэтрин стряхнула с себя скорбь, как дерево стряхивает тающий снег. – Кстати, – сказал я, – я ведь так и не видел твоего дома. Поехали сейчас? Она улыбнулась с лукавинкой, пнула стартер и пригласила меня садиться. От окружного полицейского участка до ее дома было минут пять ходьбы, а на мотоцикле – меньше минуты езды по прямому серому шоссе. Кэтрин затормозила у одноэтажного домика на две семьи, стоящего в ряду точно таких же оштукатуренных коробок, и я в мгновение ока понял, что это место – не для меня. Зря мы сюда приехали. Но, поскольку привезла-то меня все равно Кэтрин, мне оставалось только улыбнуться и сделать вид, что мне тут нравится. Но делать вид не пришлось. Мне там действительно понравилось. Внутри одноэтажное обиталище полицейского в штатском было целиком отдано «Алисе в Стране чудес». Огромный Мартовский Заяц вместе с таким же Болванщиком сидели за кухонным столом и деловито запихивали в чайник Соню. У двери ванной стоял Белый Кролик, озабоченно поглядывающий на часы. В гостиной Червонная Дама, кухарка, Морж и Плотник танцевали кадриль. Стенки были расписаны буйной зеленью и цветами. Глядя на мое очумевшее лицо, Кэтрин рассмеялась. – Весь этот народец попал ко мне после закрытия ярмарки. Мне тогда было лет шесть. Я их всегда ужасно любила. Я знаю, это глупо, но все-таки общество… Она внезапно сглотнула. – Они помогли мне примириться с потерей Пола… Они ему нравились. Он говорил, что они смешные. Теперь, без него, они уже не те… Наверное, я взрослею. Спальня Кэтрин в соответствии с прочими комнатами была волшебной страной игральных карт, которые красили белые розы в красный цвет на фоне пушистых облаков и ярко-зеленых листьев. Я замер на пороге. – Очень мило… – выдавил я. Кэтрин фыркнула. – Тебе не нравится, я вижу! – Ничего, я могу закрыть глаза, – сказал я. Но вместо этого мы задернули занавески. Мы занялись там любовью в честь Зануды Пола, но вечером после поминок в пабе, когда детектив-констебль Додд и ее пассажир снова оседлали мотоцикл, они поехали в большой тихий дом на холме. Мы возвращались домой.
