Литвек - электронная библиотека >> Николай Евгеньевич Псурцев >> Советский детектив >> Свидетель

Свидетель. Иллюстрация № 1 Николай Псурцев СВИДЕТЕЛЬ Повесть

Художник Надежда Бальжак
Вход в отделение милиции выглядел скромно. Пять ступеней, давно некрашенные перильца, тонкая легкая дверь. Само отделение занимало в доме половину первого этажа, и коридор поэтому казался необычайно длинным, и много дверных проемов угадывалось по стенам. Слева за большой плексигласовой перегородкой Вадим увидел пульты с мигающими лампочками, телефоны — белые, черные, красные; трех работников в форме; один возле пульта сидел, лысоватый, с капитанскими погонами; двое других — сержанты — у окна стояли, лениво переговаривались. Капитан смотрел куда-то вверх. Вадим сделал еще шаг и увидел, что вся комната за плексигласом разделена на две части с помощью такого же прозрачного листа. И там во второй половине какие-то грязные, мрачные типы сидят, ерзают беспрестанно, другие спят прямо тут же на скамье. И еще он понял, почему капитан голову приподнял, — он с одним из этих грязных и мрачных разговаривал. Тот опирался на деревянный барьер и в окошко норовил голову трясущуюся всунуть. А капитан морщился и беззлобно выталкивал его рукой…

Один из милиционеров увидел Вадима, подошел к перегородке и, открыв дверцу, которую Вадим только сейчас и заметил, спросил буднично:

— Вам кого?

— Уварова, — ответил Вадим.

— Сейчас, — сказал милиционер, подошел к пульту и, щелкнув тумблером, сказал в микрофон: — Олег Александрович, к вам пришли.

Хлопнула дверь в конце коридора. Показался стройный мужчина в сером пиджаке и темных брюках. Пока тот шел, Вадим успел разглядеть его. Ровесник мой, отметил Данин. Под тридцать.

Шагов за пять Уваров уже руку протянул, приветливо улыбаясь Вадиму. Сильные пальцы сжали Данину руку.

— Рад очному знакомству, — произнес Уваров.

— Взаимно, — вежливо ответил Вадим.

— Таким вас и представлял.

— Каким? — спросил Вадим.

— Вот именно таким, какой вы есть, — не стал уточнять Уваров. — Только повеселей.

— А я весел, — сказал Вадим. — Внутренне.

Сказал и сам подивился своей сухости, с чего это он так? Ведь понравился ему этот парень, и манерами своими, и походкой, и глазами живыми, цепкими, и даже прическа его понравилась: небрежная, удлиненная, так отличающаяся от стриженых милицейских затылков. И он попытался улыбнуться так же приветливо, как и Уваров, и тут же понял по внимательным глазам Уварова, что не получилась у него улыбка.

— И верно, — сказал Уваров, сделав вид, что ничего не заметил. — Истинное оно не напоказ, оно потаенное, но это только тогда, когда с собой ладишь. Ладите?

— Что? — тупо спросил Вадим. Глаза этого милиционера смущали его. Они будто все знали.

Уваров не стал повторять вопроса, а только усмехнулся.

А ведь маска это, подумал Вадим, маска, да и только. Просто он неглупый малый, вот и придумал себе такую маску. Потому что гораздо эффективней она, чем манера некоторых его коллег. Те, наоборот, раздражение вызывают, отталкивают настороженностью своей и подозрительностью безосновательной.

— Пойдемте, — сказал Уваров и сделал приглашающий жест рукой.

Маска, маска, повторял Вадим, шагая. И нечего мне его бояться, и ничегошеньки он не знает. Он точно такой же, как и я, не хуже и не лучше. Нет, даже похуже, ростом меньше, сантиметров на пять. И Вадим улыбнулся.

— Дело вот какое, — говорил Уваров. — Мы тут решили следственный эксперимент провести. Восстановить все, что происходило в тот злополучный вечер.

У выхода оперативник столкнулся с костлявым, суетливым малым. Был тот в модной курточке, джинсах. Увидев Уварова, он неожиданно расплылся в подобострастной улыбке.

— А, Питон, — сказал Уваров. — Жду не дождусь тебя, крестничек. — Он обернулся к Вадиму. — Идите к машине. Я сейчас.

Неспешно открывая дверь и входя в тамбур, чтобы открыть вторую, ту, тощенькую, неказистую дверцу, Вадим услышал за спиной жесткий голос Уварова:

— Еще раз увижу, узнаю, услышу… северное сияние своими глазами увидишь…

И слабый, винящийся голосок малого:

— Да я не хотел, я по пьянке…

Данин ждал его у машины. Когда оперативник подошел и взялся уже за ручку дверцы, Вадим неожиданно спросил:

— Вам нравится ваша работа?

Уваров нажал на ручку, но дверцу так и не открыл. Подумал недолго, разглядывая внимательно ручку, будто видел ее впервые. Потом вскинул голову и коротко рассмеялся:

— С чего это вы? А впрочем… Я умею ее делать, и неплохо, И это мне нравится. Садитесь.

До Каменного переулка доехали молча. Кроме Вадима, Уварова и водителя, в машине сидели еще два милиционера в форме. При них продолжать разговор Вадим не решился.

Их уже ждали. Трое. Они стояли в темноте, на углу того самого злосчастного дома-глыбы. Слабосильный фонарь был далековато, а тот, что висел возле дома, не горел вовсе, и поэтому Вадим догадался о присутствии людей только по трем крохотным сигаретным огонькам. Когда «газик» остановился, огоньки двинулись навстречу. Уваров открыл дверцу, и тусклый свет из кабины осветил лицо подошедшего. Вадим узнал его. Петухов. Тот самый, что опрашивал его в больнице. Неприятный тип. И как-то сразу обмяк; уверенность, которая жила в нем до этой минуты, притухла, и ему показалось, что даже голос его, когда он начнет говорить, станет тише, и будет он отвечать невпопад, не так, как мог бы, как должен был. Петухов. Все от него. Страх? Нет, нисколько, просто мы говорим на разных языках, подумал Вадим, он меня не поймет. Никогда. А я его.

Петухов улыбчиво кивнул вылезающему Уварову, заглянул в кабину, многозначительно и тяжело посмотрел на Вадима и вместо приветствия проговорил с нехорошим смешком:

— Ну вот и встретились. Рано или поздно все возвращаются на место преступления…

Данин молча вылез из машины и, стараясь не смотреть на Петухова, подошел к Уварову. Оперативник был похож сейчас на кинорежиссера, оценивающего натуру будущей съемки.

— Хорошо-то как, — Уваров обернулся к Вадиму. — Тихо. Людей нет совсем. И воздух как после дождя. И ночь… И все это в центре города. Даже не верится.

Неожиданно стало светлей. Тени стоящих на мостовой людей потянулись к концу переулка. Данин повернул голову. По глазам ударил мощный свет фар. «Волговский» движок работал почти бесшумно. Клацнула дверца. «Следователь», — сказал кто-то из милиционеров. Вадим зачем-то потрогал шею, затем волосы; ему сделалось совсем неуютно в этом черном холодном переулке.

Прежде чем поздороваться, следователь Минин долго кашлял и только после этого протянул руку