как ведьма и родила дочь, которой знатный папочка дал имя Элидия в честь своей прабабушки.

Но всё хорошее имеет свойство в конце концов заканчиваться. Благородный господин оказался немногим лучше купца. Он тоже решил жениться, вернее, от него это потребовали. С детства помолвленный с дочерью друга своего отца, он как мог оттягивал неизбежное, но наконец сдался обстоятельствам.

До последнего он скрывал это от возлюбленной, но Нати всё равно узнала. Тихо собрала вещи, взяла за руку четырёхлетнюю дочь и ушла в никуда. Она не таила зла на бывшего любовника и не стала его проклинать.

Сначала устроилась в одной деревне, затем в другой... Отовсюду ей приходилось уходить из-за того, что местные женщины не могли спокойно смотреть, как их мужья облизываются на красотку-ведьму.

Возможно, ещё через несколько лет Нати, как её мать, нашла бы свою судьбу и осела бы где-нибудь, но ей не повезло. Сельчане застали её врасплох и бедная ведьма не сумела ни защититься, ни убежать. В последнюю минуту она успела только благословить дочь и пожелать ей удачи. На то, чтобы проклясть деревенских мужиков и баб, её уже не хватило.

Это сделала Эли, когда нашла пепелище. Прижав к сердцу выпачканные в золе руки, она с ненавистью прошипела:

- Да будет проклята эта деревня! Пусть всем, кто хоть палец приложил к гибели моей мамы, не знать счастья и покоя до самой смерти! Пусть все их начинания обращаются прахом! И пусть живо будет моё проклятье пока в этой деревне цел хоть один дом!

Мать хорошо учила свою дочь: проклятие вышло первосортное, со всеми необходимыми для действенности атрибутами. Если бы её слова кто-нибудь услышал, то завыла бы вся деревня. Теперь, чтобы избыть злую долю, им надо было снести свои дома. Но никого рядом не случилось, так что как сам факт проклятия так и условие снятия остались никому не известными.

***

К счастью для Элидии, дело было летом, когда ночи светлые и короткие, иначе те, кто вчера жёг ведьму, проспавшись от вчерашнего угара, вспомнили бы про Элидию. Уж точно притащились бы на пепелище, нашли бы дочь ведьмы и тогда девочке было бы не спастись. Свидетели и мстители никому не нужны.

Но у несчастной, потерявшей всё девчонки хватило ума и самообладания сделать всё как нужно. Прорыдав всю ночь, она собралась и ушла задолго до третьих петухов.

Направление ей было известно: на север. Там горы, там Ремола, откуда родом её бабушка. Там ведьм уважают, называют хранительницами. Никому в голову не придёт, что их надо убивать и жечь.

Она всё знала правильно. Ремола была остатком некогда грозного государства демонов, его человеческой частью. Первые ведьмы были потомками демонов, их детьми женского пола от человеческих женщин (мальчики в таких союзах рождались почти полноценными демонами), поэтому в государстве им был отдельный почёт. Родственная связь с владетелями этих земель и способность управлять потоками магической силы поднимало их над другими людьми.

Сыновья ведьм становились ведьмаками или, как их ещё называли, колдунами. Но таких было немного. Из десяти родившихся детей ведьм хорошо если один был мальчиком. А рожали они немного и не часто. У каждой по одному, много по два ребёнка. Еле-еле хватало на то, чтобы каждой ремольской деревне дать по одной хранительнице, а городку — по две-три.

Демоны, кстати, своими дочерьми не интересовались абсолютно. Даже избегали, боясь инцеста, который в их среде считался непростительным. Ведь для демонов все человеческие женщины были по сути на одно лицо, а самые первые ведьмы ни своих отцов, ни матерей не знали. Некому было научить: рождение ребёнка от демона уносило жизнь роженицы. Хорошо ещё, что такие дети были на редкость сильными и живучими.

Кроме людей и демонов, в Ремоле и окрестных горах жили также драконы. Вот для тех ведьмы явились славным подарком. Оказалось, что, в отличие от обычных женщин, ведьмы гораздо чаще рожали от драконов детей со второй ипостасью. При дефиците дракониц, которых катастрофически не хватало, это оказалось важным преимуществом. То, что ведьма может выносить драконьего детёныша и передать ему силу, стало надеждой драконьего народа. В результате у каждой деревни были своя ведьма и свой дракон.

Только эльфов в этих краях никогда не бывало. Их кровь не смешивалась с кровью здешних жителей и не оказывала никакого влияния на магию живших в Ремоле ведьм, колдунов и магов.

Когда демоны ушли, власть ведьм, как ни странно, укрепилась. Основой этому послужила их дружба с драконами. Мало кому захочется связываться с особой, у которой за спиной хвостатый чешуйчатый мститель.

Но постепенно число драконов в горах уменьшалось, а количество деревень увеличивалось. Теперь не каждая ведьма могла похвастать дружбой с драконом. Но привычка — вторая натура. Ремоляне знали, что испокон века их предки кланялись ведьмам и звали их хранительницами. Они лечили, принимали роды, заговаривали поля на урожай, а скотину на плодовитость, узнавали правду, решали споры и судили провинившихся. Так велось с давних пор, всех устраивало и никому в голову не приходило, что этот порядок надо менять.

Одно беспокоило жителей Ремолы: ведьм не хватало. То одна, то другая повторяла поступок Кати и давала очередному ветреному красавцу увлечь себя прочь с родных земель. А деревня оставалась без хранительницы. Именно поэтому такой побег считался предательством.

Эли знала об этом от матери. Но по правилам ремольских ведьм вина матери не переходила на дочь. Так что сама Элидия могла рассчитывать на достаточно тёплый приём. Подучат, деревеньку подберут и будет ей счастье. А любовь? На что она? Разве сделала любовь счастливой её бабушку или мать?

Размышляя таким образом, юная девушка быстро и настойчиво переставляла ноги. Весь первый день она шла без остановки, строго соблюдая направление, которое знала с детства, и верила, что на третий день увидит горы. Так ей говорила мать.

Элидии удалось уже до полудня уйти так далеко, что она могла не беспокоиться о погоне. Сельчане, если и бросились её искать, вряд ли подумали, что она уйдёт по бездорожью. Скорее они караулили бы девушку по трактам. Но на север от деревни ни дорог, ни жилья не встречалось на два дня пути.

Плохо было то, что у Эли было достаточно денег, но не было ни еды, ни воды. Положим, напиться она могла в любом ручье: в начале лета они достаточно многоводны и в здешних лесах встречаются на каждом шагу. Но вот с едой было туго. Грибы ещё не выросли, ягоды не поспели. Оставались съедобные корешки папоротника и других растений, в которых девушка, обучаясь ремеслу травницы, неплохо разбиралась. Но только на них долго не