милостыню. Я дам тебе еды. Если докажешь, что достоин.

— Я не прошу милостыню. И как мне это сделать, госпожа?

— Очень просто, перелезь через забор. Я буду ждать тебя вон в той беседке. Той, что поросла виноградом. Даю тебе три минуты.

Указав рукой в белоснежной кружевной перчатке, девушка отвернулась и пошла в сторону беседки.

Я вернулся на свою сторону и присел в тени, разговор наш длился около минуты и мимо прошел патруль стражников. Надо считать. Дождался когда появятся очередные стражники, и начал отсчет. Дошел до тридцати, и появились следующие. Лишь они скрылись из виду, как я стремглав кинулся вперед, мысленно считая.

Успел на последних секундах, чудом удержав сандалии на ногах, наконечники копий очередного патруля показались из-за угла, когда я, перемахнув через забор, скрылся в кустарнике. Я затаил дыхание, несмотря на колотящееся сердце, когда стражники проходили мимо. Как только они скрылись из виду, я шумно выдохнул, радуясь, что меня не схватили и ринулся к беседке.

— И снова ты не спешил, — промолвила Адель, когда я запыхавшийся со свистом вдыхая воздух, появился в беседке, — но твой забег был забавен.

Она едва различимо пару раз прикоснулась ладошками, обозначив хлопки, и перевернула песочные часы, что стояли возле нее.

— Прошу…меня…простить…госпожа, — хрипя, пытаясь отдышаться, ответил ей.

Я задыхался, каждое слово застревало в горле, вырываясь между вздохами, когда пытался замедлить сердцебиение. Нелегко бегать натощак. Меня слегка повело в сторону, и я ухватился за искусно вырезанный столб, чтобы не упасть.

— Можешь утолить жажду.

Благодарно кивнул и одним глотком осушил стакан воды, что наполнил из маленького фонтанчика, что бил в середине беседки.

Я успокоил дыхание и огляделся, заприметив корзинку, накрытую салфеткой. Ага. Так вот значит где моя награда за забег.

Девушка проследила за моим взглядом и чуть потеплевшим голосом проговорила:

— Ешь, Тинар.

— Благодарю, госпожа, — прошел мимо нее и сел на лавочку, придвинув к себе корзину со снедью поближе.

— Ты что, собрался, есть прямо здесь? — не успел я даже снять салфетку, как меня осек ее окрик, — хотя продолжай, я ни разу не видела, как едят бедняки.

Ну что же, я тебя не разочарую. Родители привили мне манеры. Но этой высокомерной дурехе хочется развлечений и забав.

Я схватил буханку хлеба, разорвал ее на части и стал жадно есть, запихивая в рот огромные куски. Глотая один за другим, практически не жуя.

Адель смотрела, как я ем, со смесью отвращения и восхищения.

— Это очень грубо, так есть в моем присутствии.

— Можешь уйти, — рот все еще был полон еды, поэтому слова вырвались невнятно, и я случайно обрызгал ее хлебными крошками.

— Хам.

Я не ответил, отыскал ножку курицы и принялся ее обгладывать. Изредка утирая рот тыльной стороной ладони, когда жир грозил капнуть вниз.

— Тинар, а тебе нравится, как я выгляжу?

Вопрос застал меня врасплох, и я поперхнулся. Она может помолчать и дать мне поесть? Но вслух, как только прокашлялся, я сказал другое:

— Вы восхитительны, госпожа.

— Прости, что не похлопала тебя по спине. Я видела, так иногда делают слуги в такой ситуации, но ты грязный и пахнешь, может быть даже заразный.

— Ничего страшного, госпожа.

Она застенчиво улыбнулась, и я улучил момент разглядеть ее. Бледное тонкое лицо, голубые глаза и высокие скулы. Длинные темно русые волосы, заплетены в тугую косу, что ниспадает на спину. Чуть припухлые губы тронуты неяркой помадой, а темно-синее платье облегает прекрасную фигуру.

— Тинар, а ты вёлур или санкари?

— Ни тот, ни другой, госпожа.

Адель присела на лавочку и глубоко вздохнула:

— Разве так бывает?

Я лишь пожал плечами, но ей, по-видимому, собеседник и не особо нужен:

— Хотя о чем это я, среди людей твоей касты и крестьян, такое наверняка часто встречается. Но мы пока с наставником это подробно не изучали. А ты первый из своего сословия с кем я решилась заговорить. Сама не знаю, что на меня нашло.

Значит она одна из них, вот только кто? Спросить или помолчать, и она сама ответит? Промелькнули в голове мысли. Адель не разочаровала:

— А я вёлур. Мне было четырнадцать, как раз гуляла по саду неподалеку отсюда, когда это случилось. Закружилась голова, я подумала, что перегрелась на солнце, но затем головокружение перешло в боль, и я потеряла сознание. Проснувшись, почувствовала себя восхитительно. Мир заиграл всеми гранями, словно завеса с глаз спала.

Четырнадцать! На год раньше, чем большинство остальных о ком я слышал. Она должно быть довольно сильна и искусна для своего возраста. Если упражняется.

Девушка замолчала, заново переживая прошедшие события, я же замер с куриной косточкой на полпути ко рту, размышляя об уровне ее силы.

— Ну ты и урод, сам спросил и не слушаешь! — гневно вскидывая руки и краснея накинулась она на меня с обвинениями.

— Во-первых, госпожа, я вас не просил. А во-вторых, я могу и есть и слушать, — спокойно возразил ей, попутно отмечая, что румянец ее красит.

— Да? Возможно. Я тоже кое-что умею, и позволь, покажу тебе, — приторно-сладким тоном парировала она.

Тон этот не предвещал ничего хорошего, и я напрягся, оглядываясь и ожидая пакости от этой вредной девчонки.

— Как я уже, говорила, Тинар, ты грязен и вонюч. Но я помогу тебе.

С этими словами стебли винограда опутали мои лодыжки и кисти рук, а пока я пытался освободиться, она схватила кувшин с водой и облила меня с ног до головы.

Второе омовение за день не входило в мои планы, и я, отряхнувшись, уже собрался обрушиться на нее с гневной отповедью, как мы услышали голоса стражников.

— Он здесь! — во весь голос крикнула она, стремглав выбежав из беседки и указывая на меня рукой, — ты ответишь за свое неподобающее поведение! Сейчас стража задаст тебе!

Жаль доесть или корзинку прихватить не успел. И взбучку попробовать задать этой взбалмошной девчонке. Но стражники наступали мне на пятки, потому я, разорвав путы, чудом перемахнув через забор и разминувшись с очередным патрулем, помчался проулками, петляя как заяц.

Я слышал окрики позади, лязг доспехов, но лишь сильнее напрягал ноги, стараясь уйти как можно дальше от преследователей. С полным животом бежать было тяжело, начало колоть в боку, кружиться голова, но я упорно мчался вперед. Изрядно поплутав, вернулся на центральную улицу и, притормозив, смешался с толпой.

Головная боль нарастала, дышать становилось все тяжелее. С улыбкой заметил, как выскочившие стражники беспомощно озираются, пытаясь найти меня.

Пройдя еще с сотню метров я свернул на боковую улочку,