его знает.

Сказать честно, Ванесса приехала хоронить мать. Бабушка Ирена была совсем плоха, никого не узнавала, заговаривалась и иногда ходила под себя. Ну, а чего тут говорить — девяносто восемь лет человеку. Последние дни её здоровье резко ухудшилось и сестра Ванессы, Агата, позвонила и попросила приехать, провести с матерью последние дни.

Самой Ванессе на тот момент было уже шестьдесят четыре года. Профессор медицины, блестящий хирург–полостник, она до сих пор практиковала. Работала со всем, начиная с банального удаления аппендикса до тяжёлых онкологических операций. Она пожертвовала всем, ради профессии. Ни семьи, ни детей. Только слава врача, творящего чудеса.

Она отказалась от пары предложений и поехала в родное село.

На дворе шёл двадцать второй год. Четвёртое июня, две тысячи двадцать второго года, если быть точным.

Ночью постучали в ворота.

Мазур, проклиная всех, кому не спится, завернулась в халат и вышла во двор.

— Кто?

— Ванесса Витольдовна, откройте пожалуйста, нам надо поговорить.

— Днём приходите «поговорить».

— Ванесса, — продолжил уже женский голос, — если ты не откроешь, то мне придётся выломать калитку.

— Это что? Ограбление?

— Нет, Неска, это спасение.

Неской её называли только близкие люди. Совсем близкие. Покойный муж, мать и, иногда, Агата.

Мазур отодвинула засов, открыла калитку и осторожно выглянула на улицу.

У ворот стояла группа бойцов какого–то спецназа. Шесть человек, вооружённые до зубов, в бронежилетах. На газоне стояла странная открытая машина, состоящая из труб, шести колёс и сидений в три ряда.

— Ванесса, разрешите мы войдём?

— Мне кажется, вы так и так войдёте. Что случилось?

От группы отделилась женщина.

— Пошли в дом, там всё объясним.

— Вы пришли меня арестовать?

— О, Господи! Кому ты нужна, арестовывать тебя… — Шагай в дом, — скомандовала женщина. И пошла впереди хозяйки.

Зашли в прихожую. Командир отряда, пошла прямиком на кухню, набрала полный чайник воды и поставила на газовую плиту.

Один мужчина–боец подсказал:

— Бабка, мы вообще–то спешим.

Бабка ответила небрежно:

— Она сейчас выпендриваться начнёт. Это надолго. Успеем и чаю попить.

— Господа, — возмутилась Ванесса, — вы что себе позволяете? Я попрошу вас не распоряжаться!… Это мой дом!

Команда молча расселась по стульям. Сняли шлемы. Три мужчины и три женщины. У одной, самой молоденькой девочки, левая рука ампутирована, рукав аккуратно завёрнут и подшит.

Мазур профессионально поинтересовалась:

— Что с рукой?

Та отмахнулась небрежно:

— Ай,… Снарядом оторвало… Вырастет новая.

Мазур дернула бровью, хмыкнула в ответ на нелепую шутку

— Присаживайтесь Ванесса Витольдовна, — уговаривал один из мужчин, — будем объяснять ситуацию. Присаживайтесь, не бойтесь. Мы ваши друзья.

— Друзья с оружием ночью не вламываются. Вы собираетесь меня убить?

— Я же говорила, — усмехнулась Бабка, — зараза упрямая.

Мазур задохнулась от возмущения:

— Вы что себе позволяете?! Вы кто такие?!

— Мы? Мы, знаешь ли, рейдеры. Ну, иногда — трейсеры. Вот этот молодой человек, — Бабка указала на высокого, поджарого, молчаливого красавца, — он твой муж.

Ванесса подавилась слюнями, закашляла.

«Муж» бережно постучал ей по спине:

— Осторожнее, Нессочка. Бабка, объясни всё по человечески.

И Бабка объяснила…

— Вот такие пироги, голубушка, — завершила она рассказ.

Встала, открыла рюкзак и начала вытаскивать военное обмундирование. Камуфляжный костюм, трекинговые ботинки, перчатки, пистолеты. Всё, вплоть до нижнего белья.

— Это всё твоё. Одевайся, нам надо ехать.

Ванесса долго сидела молча и внимательно рассматривала гостей. Потом выложила:

— Я никуда с вами не поеду.

— Это ещё почему? — с иронией спросила Бабка.

— У меня мама больная. Я её не брошу.

— Хорошо. Пошли к маме.

Бабка встала, набрала в чайную чашечку воды и пошла в спальню бабушки Ирены.

Ванесса метнулась следом, попыталась задержать. Да куда там. Командирша прошла сквозь её «заслон», как танк.

Подошла к кровати. Потрясла слегка старушку за плечо.

— Ирена Тадеушовна. Проснитесь, вам надо принять лекарство.

Достала из нагрудного кармана белую круглую таблетку, подала больной. Ванесса ничего не успела сказать, как её мама послушно положила шарик в рот и проглотила. Бабка, осторожно поддерживая голову бабушки, напоила её из кружечки и спокойно пошла к остальным членам команды.

— Вы… Вы что делаете?!… У мамы аллергия! Вы же можете её убить!

— Не волнуйся Нессочка, — успокаивал «муж», — всё будет хорошо.

— Послушайте, — Ванесса попробовала поговорить по–хорошему, — вы врываетесь ко мне в дом, рассказываете всякую чепуху, скармливаете маме какую–то дрянь. Вы поймите — я не простой человек. Меня будут искать…

— Не будут тебя искать. Возьми телефон, позвони куда хочешь. Проверь.

Сотовый телефон не обнаружил сети.

— Понимаешь, Ванка, тут у тебя две вероятности. Либо мы всё врём, либо мы говорим правду. А теперь подумай, зачем нам весь этот цирк? Если бы мы были бандой какой–нибудь, или силовиками, мы бы тебя не спрашивали. Наручники напялили, по балде треснули — и в багажник. Подумай.

И тут из спальни вышла бабушка Ирена.

— Нессочка, у нас гости? О! Ты и чайник поставила! Сейчас я конфеты принесу.

— Мама! Ты зачем встала?! Тебе надо лежать!

— Нессочка, ну зачем же мне лежать? Я себя прекрасно чувствую.

Ванесса оглянулась на бригаду. Те сидели с ироничными ухмылками.

— Так это что? Это всё — правда?

— Ванка, ты давай не рассусоливай. Собирайся к едрени фени, и собирай мать. Нам ехать пора… Ещё полчаса, и тут начнётся ад кромешный.

— А… А как же Агата? Она же погибнет…

— По дороге заберём и её.

— А все остальные? Всё село как?

— Ну, знаешь ли. Всех мы спасти не можем. Так что… Да одевайся ты, не стой как корова! Живо!

Мазур в прострации забрала привезённую одежду и пошла в другую комнату одеваться. И одевать в дорогу Ирену Тадеушовну.

* * *

Вся Бабкина бригада стояла вечером на центральной площади Полиса. С ними три пожилых женщины.

Одна, самая старшая по виду, удивлённо спросила:

— Это же моя Ванесса?

— Да, — горько ответила Бабка, — это она.

На гранитном постаменте стояла мраморная Мазур. Нашли, таки, скульптора, который смог вырубить трёхметровую Иглу. Ванка вышла — как живая. Она стояла, держа в одной руке за ремень автомат, висевший почти до самой земли, в другой пехотный шлем. Ветер развевал её каменные волосы.

И она улыбалась.