возьмут.

Больше Владимир ничего сказать не успел. Страшный удар монтировкой в висок, последнее, что он почувствовал в этой жизни. Водитель Ставрова профессионально проверил карманы пиджака, нашел ключи от наручников и отстегнул Юрия от батареи.

— Эх, сынок, сынок, ведь догадывался же я, что не все так просто. Это я виноват во всем. Я вел дело по убийству твоего отца, но меня заставили Ставрова отмазать. От меня все отвернулись, друзья, знакомые. Жена не выдержала прессинга, ушла. Если бы ты знал, как я его ненавидел, а ходил в холуях.

Водитель сбегал в автомашину, принес аптечку и начал перевязывать рану на груди Юрия. Еще в теченье получаса душа боролась с крепким телом. Наконец душа победила и улетела к звездным просторам. Куда она попадет, в рай, в ад? Нам этого, знать, не дано. Да и по каким законам судить Рудакова? Если, чисто по-человеческим, то он сделал то, что должен был сделать и на планете Земля воздух стал маленько почище. Если судить его по Уголовному кодексу, то он убийца. Черная и белая тельняшка, полосатая, как промелькнувшая кометой жизнь Юрия. Добро и зло всегда ходят об руку, как две стороны одной медали. Группа захвата прибыла поздно. Три трупа и стоящий на коленях, возле Юрия, вмиг постаревший водитель Ставрова. Хоронили Ставрова и Рудакова в один день. К могиле Ставрова, которая находилась на центральной алле, как воронье на падаль слетелись все сливки городского общества. Юрия хоронили тихо, без помпезности, да и народу было, можно по пальцам перечесть, Татьяна с сыном, Стас с Анной, дед, Ашот, генерал, профессор, бывший водитель Ставрова, да пара оперов из убойного отдела. Игорь из Красноярска приехать не смог, его за неделю до гибели Рудакова избили скинхеды, за то, что заступился за дворника, таджика. Из реанимации, да еще и без сознания, не выпрыгнешь в окно и не побежишь. Как сложилась их дальнейшая судьба? Да, как обычно. Татьяна воспитывает сына и преподает в школе милиции. У Стаса с Анной очередное прибавление, родился сын, назвали Юрием. В семье у Игоря тоже сын и тоже Юрий. Дед ушел на зимовье и появляется у Татьяны только в годовщину смерти Юрия. Профессора генерал увез с собой в Москву, после чего про них никто ничего не слышал. У Ашота на стене висят два портрета в черных траурных рамках, дочери и Рудакова. После смерти Юрия, он сильно сдал. Всеми делами в шашлычной, заправляет племянник. Водитель Ставрова ушел в монастырь и постригся в монахи. Руслан, прикрывая отход группы, отстреливался до последнего патрона и был убит, по предательски, ножом в спину. «Духи» долго издевались над телом, только с помощью ДНК удалось установить, кем является этот даже не человек, а окровавленный кусок мяса. Жизнь продолжается.

— Паря, ну что такое, ты че совсем обессилел, сеть поднять не можешь?

— Федотыч, зацеп какой-то.

— Не может быть. Мы в прошлом годе крючьями все коряги повытаскивали, специально трактор подгоняли.

Два рыбака проверяли сети в небольшом, но глубоком озере, в котором водился крупный карась.

— Федотыч, так я, может, нырну, гляну.

— Еще не хватало, что бы ты в сетях запутался.

— Федотыч, ну ты скажешь. Я ведь не всегда зэком был. Я же, в морских дъяволах служил, старшиной был.

— Нож возьми, мало ли что.

— Не учи ученого.

Мужчина скинул с себя рубашку и старенькие, заношенные до дыр джинсы. Все его тело покрывала синяя, густая тюремная роспись. Прикинув, где находится зацеп, он прыгнул с борта лодки и начал быстро погружаться. Вынырнул он через пару минут, с круглыми от ужаса глазами.

— Федотыч, во, влипли. Нужно ментов вызывать.

— Говори толком, не гундось.

— Там джипяра навороченный, и парочка жмуров.

— Залазь в лодку. Что так и будешь в воде бултыхаться? Не, паря, ментов вызывать не будем. Это их проблемы, им государство деньги платит, вот пусть сами и ищут. Ты прикинь, ни у тебя, ни у меня документов нет, нас сразу заметут, еще и этих жмуров на нас повесят. Опять же Фридрих угорит. Не, подставляться не будем. Не знаю, как ты, а я, за забор к хозяину, не хочу.

— Федотыч, так может джип достанем, разберем на запчасти и загоним, а жмуров, здесь в песочке и прикопаем.

— Не, паря, определили их туда, вот и не будем беспокоить, значит так надо. Вдруг серьезных людей подставим, не зря же менты здесь в прошлом годе сутки колготились. Здесь не только мы можем под пресс залететь, но и вся наша коммуна. Запомни, паря, никому ни слова. Ты наш закон знаешь, меньше болтаешь, дольше живешь. Режь сеть.

— Жалко, новая.

— Режь. На наш век китайских сетей хватит.

Оба были из коммуны, которую создал Фридрих Шварцкопф, сам, пару раз побывавший за забором. Гигант с пудовыми кулаками, воспитанный ссыльными немцами из Поволжья и выросший в деревне, он на дух не переносил лжи и несправедливости. После последней отсидки, поняв, что в городе ему не светит, он вернулся в родную деревню, в которой почти не осталось жителей. Родители спокойно вздохнули, передали ему двадцать гектаров земли, которые им достались после развала колхоза, два десятка крупнорогатого скота, не считая различной мелочи, и со спокойной совестью уехали в Германию, к дочери. Фридрих, зная свой характер, уезжать отказался. Поняв, что одному не справиться, он пригласил пару бывших зеков, которые за время отсидки остались без семьи, без угла. Постепенно, в умирающую деревню начали подтягиваться и другие. Первым и самым важным, был сухой закон. Кто-то выдерживал, кто-то нет. Женщины ходили за скотиной, мужики трудились на земле, восстанавливали брошенные дома. Жили тем, что производили, излишки продавали скупщикам. Фридрих попытался открыть пару киосков в городе, но воры, затаившие обиду, за то, что он у них уводит паству, пригрозили киоски сжечь, а его самого посадить на «перо». Если не шиковать, то денег хватало. Постепенно Фридрих выкупал землю у соседей и скупал сельхозтехнику в соседних селах. Бывшие зеки, осевшие на земле и не по-наслышке знавшие, что такое жизнь на помойке, увидевшие свет в окошке, старались его не подводить. Многие не имели документов, потеряв их, скитаясь по России. Фридрих, что мог, пытался для них сделать. В райотделе это не приветствовали, но и не мешали. За четыре года, пока существовала коммуна, на ее территории не было зарегистрировано ни одного преступления. Участковый появлялся изредка, да и то, что бы половить рыбки да выпить бутылочку самогона, который для таких случаев держал Фридрих, да закусить квашеной капустой и солеными огурчиками, которые славились на весь район.

Так что, о страшной находке, никто и никогда не узнал.