Яссах — временной столице Румынии, где находились дипломатические представители США, Англии, Франции, Италии, а также французская военная миссия во главе с генералом Бертело. Там же пребывал бывший главнокомандующий Румынским фронтом генерал Щербачев, пользовавшийся большим влиянием у дипломатов и имевший широкие полномочия от генерала Деникина.

В своих захватнических планах империалисты особое значение придавали городу Одессе, рассматривая его как важный плацдарм и главную базу предстоящего похода на Москву. Не случайно 21 ноября, когда ясское совещание непосредственно приняло решение об интервенции юга Украины, французский посланник в Румынии Сент-Олер послал радиограмму в Париж, в которой говорилось: «Мы считаем необходимым... немедленно продвинуть отряд союзных войск в Одессу и приступить немедленно к оккупации Киева и Харькова» ^[1].

В конце 1918 года в Одессе возникла сложная обстановка. Кроме местной, здесь собралась буржуазия со всех концов России. В Лондонской гостинице на Николаевском бульваре, в самых лучших домах на Екатерининской, Ришельевской, Дерибасовской и других улицах нашли себе пристанище царские дипломаты, бывшие придворные, генералы, банкиры, дельцы, наиболее состоятельные капиталисты и помещики. Они предпочитали быть поближе к порту, откуда можно в минуту опасности сесть на корабли и уплыть заграницу.

У Алексея Толстого в повести «Похождения Невзорова, или Ибикус» есть яркая зарисовка об Одессе той поры: «Что за чудо Дерибасовская улица в четыре часа дня, когда с моря дует влажный мартовский ветер! На Дерибасовской в этот час вы встретите всю Россию в уменьшенном, конечно, виде. Сильно потрепанного революцией помещика в пальтеце не по росту,— он тут же попросит у вас взаймы или предложит зайти в ресторан. Вы встретитесь с давно убитым знакомцем,— он был прапорщиком во время войны, а смотришь — и не убит совсем и еще шагает в генеральских погонах. Вы увидите знаменитого писателя,— важно идет в толпе и улыбается желчно и презрительно этому, сведенному до миниатюрных размеров, величию империи. Вы наткнетесь на нужного вам дозарезу иссиня-бритого дельца в дорогой шубе, стоящего от нечего делать вот уже час перед витриной ювелирного магазина. Вы поймаете за полу бойкого и неунывающего журналиста, ужом пробирающегося сквозь толпу,— он наспех вывалит вам весь запас последних сенсационных известий, и вы пойдете дальше с сильно бьющимся сердцем и первому же знакомому брякнете достоверное: «Теперь уже, батенька мой, никак не позже полутора месяцев будем в Москве с колокольным звоном».— «Да что вы говорите?» — «Да уж будьте покойны — сведения самые достоверные» ^[2].

Все эти вышибленные революцией с насиженных мест представители «высшего света» слетелись, точно воронье, на юг, в Одессу и здесь сосредоточили свою деятельность, разрабатывая кровавые планы уничтожения Советской власти и восстановления «государственного порядка» в России. Они сплачивались вокруг различных черносотенных организаций вроде «Совета государственного объединения России», «Южно-русского национального центра», «Союза возрождения», «Совета земств и городов юга России» и чуть ли не ежедневно собирались в здании купеческой биржи на Пушкинской улице, произнося длинные и победные речи, в которых, как сообщала буржуазная газета «Одесские новости», «высказывалась мысль, что Одессе теперь, быть может, придется сыграть роль собирательницы земли русской, ту самую, какую некогда выполняла Москва» ^[3].

Но «собиратели» Российской империи не надеялись на свои собственные силы. Еще меньше возлагали они надежд на местное население, на рабочий класс Одессы и крестьян окрестных волостей и уездов. Вначале враги первого в мире рабоче-крестьянского государства рассчитывали, что им помогут покончить с Советами австро-германские империалисты, войска которых были приглашены на Украину контрреволюционной буржуазно-националистической Центральной радой. Более 9 месяцев продолжалась австро-германская оккупация Украины, однако сокрушительные удары недавно созданных регулярных частей Красной Армии и многочисленных партизанских отрядов, во главе которых стояли большевики, заставили австро-германские войска убираться восвояси.

Уже в первые дни ноября 1918 года Одессу стали покидать многочисленные иностранные представительства, поспешно уезжали немецкие предприниматели, хозяйничавшие на одесских фабриках и заводах. Наконец, потерял хладнокровие и сам главнокомандующий австро-германскими оккупационными войсками в Одессе генерал-фельдмаршал фон-Бельц. 7 ноября он отправил в Киев министру гетманского «правительства» телеграмму: «Очень прошу вашего распоряжения об оставлении для меня и штаба 7 плацкарт на поезд Киев—Ковель—Варшава на 10 ноября и, если возможно, предоставить 9 ноября два-три номера в гостинице (в г. Киеве) для ночлега» ^[4]. Но гетманские слуги зря беспокоились о билетах и гостинице для своих хозяев. 9 ноября в Одессу пришло известие о том, что в Германии началась революция. Фельдмаршальские нервы не выдержали, фон-Бельц в тот же день застрелился.

Вслед за этим на Украине поднял голову Петлюра, возглавивший буржуазно-националистическое правительство так называемой Украинской народной республики (УНР) или попросту Директорию. Контрреволюционному правительству Петлюры — Директории путем обмана вначале удалось привлечь на свою сторону значительные слои украинского крестьянства. Директория на словах обещала покончить с ненавистной гетманщиной, разогнать помещичьи карательные отряды, передать власть народу, отобрать землю у помещиков и отдать ее крестьянам. Политический глава украинских националистов в Одессе профессор Луценко, например, широко вещал в своем специальном воззвании: «Директория украинской народной республики твердо стала на страже интересов всего народа. Крестьянину— земля, рабочему — человеческая жизнь, каждому гражданину — свобода; вот что несет республика Украины. Не волей гетмана и его наемниками, а свободной волей каждого гражданина будет управляться Украина через городские и местные самоуправления. Не будет больше ни произвола, ни насилий» ^[5]. Правда, здесь же многозначительно добавлялось о том, что силам петлюровских войск приказано карать «злодеев» беспощадно за все выступления против Директории, принимая при этом самые суровые меры вплоть до расстрела включительно. Ни у кого, естественно, не оставалось ни малейшего сомнения в том, что эта приписка прежде всего грозит большевикам и революционным рабочим и крестьянам. Так оно и случилось на деле.

Из