недоумении повернулся куда-то в сторону трибун и едва приметно развел руками, будто ища поддержки.

Петров, склонив голову, наблюдал за игрой. Прошла минута, другая. Сафаров, словно приняв порцию допинга, накинулся на противника, норовя переломить ход поединка. Паренек, взяв несколько мертвых подач, запыхался и сбавил темп.

— Э нет, милый, не останавливайся, — пробурчал Петров и окружил подопечного свечением золотистых и розоватых тонов. И в то же время восстановил изрядно порушенную, как ему показалось, стену вокруг противника. Однако, наверное чуть запоздал. Второй сет остался за Маратовым.

Тот вновь успокоился. А вот с пареньком из периферийного городка творилось что-то странное. Он отреагировал на проигрыш расслабленно и совершенно безразлично. Его словно выключило из игры.

Сергей Иванович завелся: — Ах, так? Ну, ладно! — неизвестно кому погрозил пальцем экспериментатор и лихорадочно перелистал страницы, отыскивая главу о нейтрализации чужого воздействия.

Начало последнего сета удивило всех. Паренек успевал везде. Брал летящие со скоростью в двести километров подачи и уже сам гонял именитого оппонента по корту, как мальчишку. И вот разлетелась в щепки ракетка премьера, которую он со злостью вбил в корт, после особенно удачного розыгрыша молодого игрока.

— Задергался? — хмыкнул Петров. — А вот так? — он представил, как дикая усталость наваливается на соперника. В мысленном взоре сложилась уморительная картина того, как дюжий спортсмен укладывается прямо на асфальт и, подперев щеку ладонью, засыпает. Укрытый невесомым, но в тоже время плотным и уютным, одеялом. Звуки вокруг него затихают, и он сладко зевает.

Странно, но тот и впрямь стукнул себя в грудь, словно пытаясь убрать нечто, и начал ошибаться в самых простых ситуациях. Однако выручали знаменитые подачи мастера.

Петров прищурился: "Ну, это мы поправим". Он дождался замаха и словно вцепился взглядом в руку подающего. Мяч угодил в сетку.

— Вторая подача, — объявил комментатор.

"А вот так?" — Сергей Иванович опустил взгляд, разорвав контакт аккурат в момент касания ракеткой подброшенного Сафаром мяча.

— Аут, — сообщил судья на линии, установив перелет.

Изумленный теннисист, который мог пробить эту подачу даже во сне, в очередной раз долбанул ракеткой о настил корта.

— Так тебе никакого инвентаря не хватит, — довольный собой, пошутил Петров. — Терпи, паренек, терпи, — подбодрил он Птицина, нагнетая в его тело живительную волну алого цвета.

Игра продолжалась, но все уже поняли, что сенсация свершилась. И победа неминуемо идет к почувствовавшему кураж претенденту.

И тут Сергей Иванович очнулся. Он посмотрел на жалобно забившегося в угол Василия. Видимо, телодвижения и гримасы хозяина напунали старого мышелова.

— Совсем одурел, — укоризненно произнес Петров, обращаясь к себе. — Ну что за детство? Солидный человек уже, а как ребенок. Фантазии, магия? Охренеть. Спать пора, а то завтра не встанешь, — он зевнул и, не дожидаясь окончания матча, выключил телевизор.

А уже через десять минут спал глубоким сном.

В раздевалке Маратова царило уныние. — Ну, не расстраивайся, — пытался успокоить спортсмена тренер. — Ерунда. Пацан поймал кураж, а ты не выспался. Вот и причина. Фиг с ним, на следующем этапе, отыграешься.

А чуть поодаль сидела неприметная парочка. Седой, словно крашеный мелом, толстячок и средних лет крепыш в модном костюме. Здоровяк внимательно посмотрел на собеседника.

— Ну и что? — наконец выдавил он. — Ты знаешь, сколько денег мы потеряли? И с кого теперь спрашивать?

Толстяк вытер лоб скомканным платочком и устало, словно тащил громадный камень, ответил: — Я сделал все. Ну не было у них никого…. И вдруг такое. Он меня растоптал и не заметил. Стена, вмертвую, сумасшедшая подкачка. Я думал, их паренек светиться начнет. Его же чуть не разорвало от мощи. Это не профи работал, любитель, но это уникум.

Числящийся в штате команды на скромной должности психолога, человек бессильно откинулся к стене и закрыл глаза.

Глава 2

Утренние заботы отодвинули вчерашние хулиганские фантазии на задний план, а через пару дней Петров и думать забыл о потраченных на никчемную книжонку деньгах.

Наступила суббота. Выходные для одинокого человека время тяжелое. Сергей Иванович, не привыкший долго спать, поднялся чуть свет и двинул на кухню. Еще в полудреме засыпал в чашку корчневую крупу под названием кофе, и потянулся к сахарнице. И тут он с огорчением обнаружил, что забыл купить сахар.

— Кхм, — укоризненно попенял холостяк кружащему возле миски Василию. Кот индифферентно промолчал, не чувствуя за собой никакой вины, а Петров внезапно подумал, что хорошо было бы взять и…, он не сумел подобрать слово, в общем, сделать так, чтобы растворимое пойло "Нескафе" стало вдруг сладким.

Петров зажал кружку в ладонях и задумался. Ему живо представилось, как коричневая жидкость наполняется вкусом и сладостью. Растворяются светлые молекулы, проникая в сложную структуру воднокофейного соединения.

Посидев так с десяток секунд, очнулся. Покачал головой, удивляясь своей групости, и смирившись, что пить утреннюю порцию кофе придется без сахара, отхлебнул глоток.

"Хм, сладкий? — даже не сумел удивился метаморфозе Сергей Иванович. — Навыдумывал сам себе, вот и мерещится". — Мгновенно отыскал он приемлемое объяснение. Тем не менее с удовольствием допил ставший более ароматным, а главное, умерено сладким, кофе.

— Может, самовнушение? — поинтересовался он у Василия. Тот укоризненно глянул на хозяина и, сердито задрав хвост, вышел из кухни.

— Вот, и я о том же, — ответил Петров за немногословного собеседника. — Глупость одна.

И тут мыслитель вздрогнул от истошного крика, донесшегося со двора. Это троица местных алкашей, давно облюбовавшая удобную скамейку под окнами его квартиры начала новый день.

Как на грех, мужики в пьющей компании подобрались отмороженные и на все попытки соседей урезонить их, отвечали цветисто, но крайне матерно.

Вот и сейчас, они оживленно выясняли, что и с кем пили вчера, и чем все закончилось.

Протянув руку, чтобы захлопнуть форточку, Петров застыл у окна. Неконфликтный и мягкотелый, обычно он старался не вступать с маргиналами в словесную перепалку, предпочитая делать вид, что ему этот бардак вовсе не мешает.

Фантазии, возникшие у него после прочтения злополучной книги, предвосхитили дальнейшее.

Сергей Иванович устроился поудобнее и уперся взглядом в стоящую на скамье бутылку. Он представил, как огненная жидкость приобретает вкус, запах, а главное, свойства