- 1
- 2
Игорь Росоховатский Командир
Острие самописца вывело на ленте пик — и голова Андрея откинулась вправо. Пик — спад — пик — спад: голова металась вправо-влево. Мутные капли пота дрожали на его лбу, глаза были закрыты сине-желтыми веками. Все мне казалось сейчас нереальным: и эта голова, и светящиеся индикаторы модулятора, и змеи магнитных лент, и сам я у постели умирающего Андрея. — Шестая программа, — я отдал команду компьютеру, управляющему модулятором. Послышался щелчок, шевельнулся наборный диск... — Мать, а мать, — внятно позвал Андрей, — спой мне песню. Ты знаешь какую! Манипулируя кольцом, я пытался нащупать поправку в модуляции. А он продолжал: — Спой, мать... Я снова потянул к себе микрофон: — Тринадцатая! Щелчок — и гудение модулятора изменилось, в нем появились высокие тона. Глаза Андрея открылись. Сначала они были тусклыми, потом в них появился блеск, и они остановились на мне. — Устал? — спросил он. Если б на его месте был кто-нибудь другой, я бы удивился. — А результаты близки к нулевым? Пожалуй, надо что-то сказать. Но где найти нужные слова... — Введи в медицине обозначение — бесперспективный больной. На карточке гриф — ББ. Чтобы врачи знали, кого бояться... Сейчас он начнет доказывать эту мысль. Четырнадцать лет он был моим командиром. Однажды мы три часа провели в ледяной воде, и все это время он развивал гипотезу, что именно здесь начинается теплое течение, пока нас не обнаружили с вертолета. — Не болтай, вредно, — сказал я как можно тверже. — Не злись. Сколько программ ты перепробовал? — Семнадцать. Семнадцать характеристик электромагнитного поля, в котором, будто в ловушке, я пытался удержать его угасающую жизнь. Это было последнее, что я мог применить: химия и механика оказались бессильными. — А не хватит ли? Может, перестанешь меня мучить и переведешь в отделение Астахова? Его глаза с любопытством смотрят на меня, изучают... Неужели он разуверился во мне и в моем модуляторе? Конечно, модулятор не всемогущ... Но ведь отделение Астахова — это спокойная, тихая смерть, и он это знает... Мы всегда называли его командиром. Как только кто-то произносил это слово, все знали: речь идет не о командующем базой, не о командире вездехода, а именно об Андрее. — Так не хочешь? — поинтересовался он. — Ты же знаешь, что модулятор может излечить любого, — проговорил я. — Нужно только найти характеристику модуляции организма. — Одну-единственную? — заговорщицки подмигнул он. — А среди скольких? Я понял, что попал в ловушку. В медкарте Андрея была его электрограмма. Я мог вычислить по ней серию и тип модуляции: мощность поля и примерную частоту импульсов. Но я не знал главного — номер модуляции, а он определял, как расположить импульсы во времени. То есть я не знал ритма. И компьютер, мозг модулятора, пока не сумел определить искомой комбинации... — Раньше или позже мы ее найдем, — пробормотал я. — А сколько у нас времени? Я взглянул на часы: Андрей отдыхал десять минут, можно сменить программу. Он заметил, как дрогнула чашечка микрофона, и спросил: — А что я болтаю в бреду? Я взглянул в его глаза. Нет, в них не было страха. В них не было ничего, кроме любопытства. — Ты звал мать. Просил, чтобы она спела песню. — Вот как... Песню... А знаешь, какую? Он пробовал запеть, но в горле заклокотало и мелодии не получилось. — Не напрягайся, — попросил я, положив ему руки на плечи. Его мышцы послушно расслабились. Да, пожалуй, ему не протянуть и суток. Неожиданно в его взгляде сочувствие сменилось жалостью. Несомненно, он видел мою растерянность и бессилие. — Погоди, дай сообразить, вспомнить... Значит, тебе нужен номер модуляции и характеристика ритма... Беспомощный человек стал вдруг опять похож на командира, водившего нас на штурм бездны Аль-Тобо. — Ты когда передал сообщение моей матери? — Позавчера. — Выходит, она будет с минуты на минуту. Ну так ты впустишь ее сюда. И она споет мне. Я не находил слов. Что можно было ответить на его безумную просьбу? — И вот еще что. Пусть модулятор себе работает на здоровье. Она не помешает ни ему, ни тебе. Он говорил тем же тоном, каким отдавал нам когда-то команды. Он никогда не повышал голоса и не жаловал повелительное наклонение. Конечно, он на многое имел право, потому что рисковал чаще других, оставляя для себя самое трудное. Пусть Павел был смелее его, Илья — остроумней, Саша — эрудированней. Но все беспрекословно слушались только его. Если б нам пришлось хоть тысячу раз выбирать командира, мы бы остановились только на нем. Я включил четвертую программу — подготовительную. Вышел в коридор. Остановил медсестру и, проклиная себя за слабость, сказал: — Разыщите в приемной Веру Степановну Городецкую и приведите ко мне. Продолжая честить себя, я вернулся в палату. Почему я выполнил более чем странную просьбу Андрея? Жалость? Нет, сработала привычка выполнять все распоряжения командира. Дверь приоткрылась, заглянула сестра: — Городецкая здесь. — Пусть войдет, — сказал я. Обычная пожилая женщина. Круглые, испуганные глаза. Даже не верилось, что она мать нашего командира. — С ним очень плохо? Голос ее дрожит. — Вы не ответили мне, доктор. Я выразительно посмотрел на нее и заметил, как в отчаянии изогнулись ее губы. — Что можно сделать, доктор? Да, это ее слова: в комнате, кроме нас и Андрея, никого. Ее лоб прорезали знакомые мне морщины, глаза блестели остро и сухо. Выходит, первое впечатление обмануло меня. Не случайно он был ее сыном. — Андрей просил... — я запнулся, — чтобы вы спели песню. Вы знаете какую... — Ладно, спою, — она даже не удивилась. — Сейчас? — Сейчас, — выдавил я, протягивая ей стакан с тоником. Она отрицательно покачала головой и тихо, будто колыбельную, запела:Наверх вы, товарищи, все по местам.
Последний парад наступает...
- 1
- 2