Джеймс Хэдли Чейз АЛМАЗЫ ЭСМАЛЬДИ Собрание сочинений в 32 томах

Никаких орхидей для мисс Блендиш

Глава 1

Это началось солнечным июльским утром. Несмотря на ранний час, солнце уже палило вовсю, а день обещал быть еще более жарким. На перекрестке дорог от Форт-Скотт — Невада и Национальной пятьдесят четвертой, соединяющей Питтсбург и Канзас-сити, есть бензоколонка и маленькое придорожное кафе, которыми владеют пожилой вдовец и его дочь, пухленькая блондинка.

Было немногим более пополудни, когда перед кафе остановился запыленный «Паккард». В нем находились двое мужчин, один из которых спал, свесив голову на грудь. Бейли, водитель, вышел из машины. Это был коренастый, небольшого роста мужчина с тяжелым, грубым лицом, на котором беспокойно бегали черные глазки. Его подбородок рассекал длинный белый шрам. Запыленная и грязная одежда была изношена до дыр, а вместо манжет грязной рубашки висели какие-то невообразимые лохмотья. Прошлой ночью Бейли очень много выпил, и теперь его мучила жажда. Он бросил короткий взгляд на спящего компаньона, старого Сэма, и, пожав плечами, вышел из машины, оставив его храпеть на заднем сиденье.

Блондинка, облокотившаяся о прилавок, улыбнулась ему. Ее крупные зубы напомнили Бейли белые клавиши рояля. Она была слишком толстой, по его мнению, и он не вернул ей улыбку.

— Салют! — приветствовала его девица радостным голосом. — Уф! Что за жара! Я всю ночь глаз не могла сомкнуть.

— Скотч! — сухо сказал Бейли и, сдвинув шляпу на затылок, попытался утереть лицо сомнительной чистоты платком.

Девушка поставила на прилавок бокал и бутылку виски.

— Вы сделали бы лучше, если бы выпили пива, — посоветовала блондинка, встряхивая светлыми кудряшками. — Виски плохо действует в такую жару.

— Заткнись, — проворчал Бейли. Он взял бутылку и бокал, отнес их на столик в углу и уселся лицом к девушке. Та смотрела на него с интересом. — Найди себе какое-нибудь занятие, — угрюмо сказал он, — и оставь меня в покое.

— Не воображай себя Кларком Гейблом! — Блондинка презрительно скривилась, взяла потрепанную книгу и, демонстративно пожав плечами, принялась за чтение.

Бейли выпил изрядную дозу спиртного и откинулся на спинку стула. Не сразу, но полегчало. В настоящий момент у него были неприятности с деньгами, вернее с их отсутствием. «Если Райли срочно что-нибудь не сообразит, — в которой раз подумал он, — нам снова придется ограбить банк».

Он поморщился. Такая перспектива его мало устраивала. В здешних местах расплодилось слишком много шпиков и замышлять грабеж было рискованно. Он посмотрел в окно. Старый Сэм продолжал дрыхнуть, и Бейли с досадой отвернулся. Теперь Сэм годился лишь на то, чтобы водить машину. Он только и думал о том, как бы посытнее пожрать да побольше поспать.

«Это мы с Райли должны добывать деньги», — сказал Бейли себе, размышляя, как это сделать. Виски пробудило голод.

— Яйца с ветчиной! — крикнул он блондинке. — И быстро!

— А ему тоже приготовить? — неохотно отрываясь от книги, поинтересовалась она, указывая в окно на свесившего на грудь голову Сэма.

— Обойдется! И пошевеливайся, я тебе сказал!

Тем временем у входа остановился запыленный «Бьюик». Из него вылез толстый седеющий мужчина.

— Хени?! — удивился Бейли. — Что это ему здесь понадобилось?

Толстяк вошел в помещение и, заметив Бейли, сидящего в углу, помахал ему рукой.

— Салют, парень! Как дела?

— Хуже не бывают, — ответил Бейли. — Эта жара меня просто убивает.

Хени подошел к столику и, придвинув стул, сел. Он был осведомителем и жил за счет тех, кто промышлял шантажом. Он все время мотался туда-сюда, вынюхивая то, что люди обычно старались утаить, и иногда неплохо зарабатывал. Действовал он обычно в Канзас-сити и его окрестностях.

— Кому ты это говоришь? — возразил Хени, втягивая носом запах жарившейся ветчины. — В прошлую ночь я был на свадьбе, так думал, сдохну от жары. Представляешь свадьбу в это время!.. — Увидев, что Бейли не слушает его, он переменил тему: — Значит, дела швах? Вид у тебя не слишком хорош.

— Ни черта стоящего за последние недели! — Бейли швырнул окурок сигареты на пол. — А тут еще эти проклятые кровопийцы, бросившие меня. Все время проигрываю на скачках…

— Хочешь подскажу тебе кое-что? — Хени наклонился над столом и понизил голос: — Понтиак придет первым.

— Ха! Да этой кляче только карусель крутить в парке!

— Ты ошибаешься, — возразил Хени. — На него потратили десять тысяч, и он совсем неплохо выглядит теперь.

— Я бы тоже прилично выглядел, если бы парни грохнули десять тысяч на поддержку моего здоровья, — насмешливо заметил Бейли.

Блондинка принесла яичницу с ветчиной. Пока она ставила блюдо на стол, Хени глотал слюнки.

— Мне столько же, красотка, — потребовал он, пытаясь обнять ее за пышные бедра. — И еще половину.

Она оттолкнула его руку и улыбнулась, возвращаясь к стойке.

— Вот таких я люблю! — заявил Хени, провожая девушку глазами. — Тут, по крайней мере, имеешь за свои деньги то, что надо. Хотя платишь за одну, получаешь как будто двоих.

— Мне необходимо сделать хоть немного денег, Хени, — проговорил Бейли с набитым пищей ртом. — У тебя нет идеи на этот счет?

— Ничего. В настоящий момент у меня нет ничего на примете по твоему профилю. Но если услышу о чем-нибудь, дам тебе знать. Сегодня вечером у меня серьезное дело — вечерний прием у Блендиша. Я должен дать о нем материал в газету. Заплатят всего ничего, долларов двадцать, но дело стоит того — выпивка бесплатная и ешь сколько влезет.

— Блендиш? Кто это?

— Ты что, с Луны свалился? — удивился толстяк. — Блендиш — один из самых богатых людей в Штатах. Считают, что он стоит сотни миллионов долларов.

Бейли осторожно подцепил яичный желток.

— А я стою всего пять долларов, — поморщился Бейли. — Вот проклятая жизнь! А с чего это ты должен давать о нем материал в газету?

— Не о нем, а о его дочери. Видел ее когда-нибудь? Куколка! Отдал бы десять лет жизни, чтобы отведать ее.

Бейли это мало интересовало.

— Знаю я этих девиц, набитых деньгами. Они даже не представляют, что можно за них иметь.

— Держу пари — эта знает, — вздохнул Хени. — Блендиш устраивает прием в честь дня рождения дочери. Ей двадцать четыре года… Идеальный возраст! Папочка дарит ей фамильные бриллианты, — он округлил загоревшиеся глаза. — Небольшое ожерелье… так, всего лишь пятьдесят грандов!