случилось. Без сомнения, монстр надеялся убить Люсидик в мгновение ока, но теперь был вынужден выманивать ее из убежища — с помощью окровавленного заложника. Он схватил Крайгера за загривок и поднял его вверх, обратив изуродованным лицом к дереву. Голова Крайгера болталась на шее, глаза закатились. Он был почти мертв.

Его убийца вытянул другую руку и поманил женщину, затаившуюся в листве. При этом он кивал головой Крайгера, словно управляя марионеткой. Сердце Люсидик разрывалось: ее любовник, человек, низвергший династию, болтался в чужих руках, как тряпичная кукла. От гнева она потеряла рассудок. Она знала, что чужак под деревом с легкостью ее уничтожит, но не могла смотреть на кошмарное представление — последнее унижение Крайгера.

Люсидик спрыгнула с дерева, крича от ярости, и прежде, чем монстр отбросил свою игрушку, полоснула его по глазам, ослепив.

Он уронил Крайгера и издал вопль, в котором, к ее несказанной радости, звучала паника. Она проскочила под неловкими руками и бросилась к Крайгеру.

Он был мертв.

Она взглянула на его убийцу. Монстр был в ужасе. Рев сменился воем и детским плачем.

Люсидик могла с легкостью его ранить, и после пары десятков попаданий, вероятно, лишить жизни. Но у нее не осталось времени на слепца. Нужно было отвести Крайгера туда, где его могли воскресить.

В пустыню. К Агонисту.

Она взвалила тело любовника на плечи (он оказался легче, чем она ожидала — возможно, это душа покинула его и не вернется — даже чудом). Люсидик отогнала черные мысли, оставила ослепшего врага бушевать среди роз и направилась на парадный двор. Осторожно положила труп на заднее сиденье машины и уехала из города — на поиски бури.

III

Тализак смотрел на создание, которое выплеснулось из его тела: на своего Монгроида. Он видел и более милых существ, и более страшных. Оно было увереннее других детей пяти минут от роду — ползало, словно краб — на четырех руках — и уже пыталось себя проявить.

Доктор позвал его, как собаку, но оно не послушалось. Слишком заинтересовалось трупами, разбросанными по комнате, изучая их перевернутой головой, принюхиваясь к различным экземплярам. Форма головы была правильной, насколько мог судить Тализак. Они даже немного похожи, решил он.

Тализак оставил попытки привлечь внимание, но, парадоксальным образом, глаза существа остановились на нем. Оно направилось к доктору — крабьей, неловкой походкой. Обвело взглядом склеп, и на лице отчетливо проступила мысль. Монгроид сделал первый свой выбор: между живыми и мертвыми.

— Правильно, — сказал Тализак, подбадривая его: — Они мертвы и для тебя бесполезны. Помочь нужно мне. Я — твой отец.

Понял ли что-либо из этого Монгроид, доктор не знал. Вероятно, совсем немногое. Но нужно было с чего-то начинать. Вырастить эту тварь будет совсем не просто. Он надеялся породить нечто более ценное, что-то, что можно было показать Монтефалько, дабы он профинансировал дальнейшие дерзкие исследования.

Теперь ему придется убеждать генерала в своей правоте. Крабоподобный гомункул, возникший из его семени и морской воды, был далек от зловещего сына, на чье рождение он рассчитывал — гимна во славу тестостерона.

Впрочем, не важно. Будут и другие. Со временем он выдрессирует этого, а потом вскроет, выяснит, что пошло не так, и попробует снова.

Существо замерло в нескольких ярдах от доктора и изучало пузырь, в котором росло семнадцать недель. Кровь все еще сочилась на грязный пол. Монгроид метнулся вперед и, опустив язык в лужу, начал лакать.

— Нет, — сказал Тализак, почувствовав легкую тошноту: — Не надо.

Он не хотел, чтобы существу понравилась его кровь, плоть или прочие жидкости, что ныне свободно покидали его. Сейчас он был слишком уязвим.

— Плохо, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало омерзение: — Плохо.

Но существо не интересовали запреты. Оно подчинялось инстинкту, который говорил, что еда совсем рядом. Проследило за влажным ручейком и уставилось на пузырь, что был его маткой.

Доктору не понравился взгляд сына. Не понравилось, как вспучился его живот, словно пробудившийся аппетит менял саму анатомию.

Монгроид впился в висящую окровавленными лохмотьями плоть, кожа на животе непристойно вздулась.

— Камилла! — закричал Тализак, позабыв от страха, что карлица ушла вместе с генералом Монтефалько. Он остался один.

Болтался здесь, беззащитный, а брюхо его потомка распахнулось, явив гигантскую пасть, полную сверкавших зубов.

— Боже! О, Боже!

Это были последние слова Тализака.

Используя четыре руки, чтобы подняться по матке, из которой он совсем недавно появился на свет, Монгроид вгрызся в пах родителя. Кошмарные зубы впились в плоть. Молитва сменилась воплем. Тварь вырвала доктору кишки вместе с маткой и членом, и спрыгнула на пол, чтобы сожрать то, что откусила.

Внутренности Тализака алой спиралью вывалились из тела: остатки кишечника, печень, почки и селезенка.

Гений Приюта Святого Сердца умолк.

IV

Так за одну ночь Примордий лишился двух монстров, наводивших страх на его улицы, и приобрел пару новых.

Вено-Анатомика, известный, как Слепец, был, честно говоря, чем-то вроде грустной шутки. Несмотря на мощь и феноменальную силу, он не развил компенсаторных способностей и жил так, словно только что утратил зрение: неловкий, яростный и жестокий.

Монтефалько все же заботился о нем из какой-то странной жалости. Он приказал, чтобы всех, кто осмеливался дразнить некогда могучего Вено-Анатомику, расстреливали. После дюжины казней, до мучителей, наконец, дошло. Слепца оставили в покое, позволив ему бродить по городским кладбищам, где он часто выкапывал и пожирал свежие трупы.

V

Люсидик так и не нашла Агониста. Хотя она ехала несколько дней в поисках бури, где он скрывался, пустыня была неестественно тиха. Ветер не шелохнул ни песчинки, не говоря уж о шторме.

Через неделю, когда тело Жнеца стало пахнуть, Люсидик вырыла в песке могилу голыми руками и похоронила его. Сидя у кургана, оплакивая своего мертвеца, она на миг решила, что услышала, как Агонист позвал ее по имени, и вскочила на ноги, готовая поднять Крайгера с сухого ложа, и позволить гению Эдема сотворить над телом любимого лазарианскую магию.

Но то были не трубы судного дня — просто шутка ветра. За сорок один год, что Люсидик бродила по пустыне, часто всего в четверти мили от могилы Зарлза Крайгера, она так и не встретила Агониста.

VI

Однажды, проснувшись под тем же ярким небом, что хранило ее четыре десятка лет, она захотела увидеть