до боли однообразен и похож на другие отдыхи в Египтах, Таиландах и Турциях. У них была своя Куба, у меня – своя.
– Разве вы были на Кубе? Нет, ребята, вы не были на Кубе. Вы были где-то еще…
Уставший, грязный, в рвущихся джинсах и последней невонючей футболке, я сидел в кресле самолета и рассказывал соседям о своей, настоящей Кубе. О грязных кварталах Сантьяго, о ночёвках в палатке и у кубинцев, о нищих деревнях без электричества и об автостопе, об эмигрантах, стукачах, доступных мучачах и дешевом самогоне, лошадях не за двадцать долларов, а за один рубль... И о том, что кубинцы могут быть не только обслуживающим персоналом, но и хорошими, настоящими друзьями, прекрасными людьми и верными товарищами, добрыми, щедрыми, гостеприимными. Кубинец ни разу не отказал мне в просьбе вставить свою сим-карту в его телефон и сделать звонок на Родину, и только по пути домой мой соотечественник в этой ситуации перестраховался: «А ты не убежишь?». Неважно, что самый дешевый телефон стоит больше месячной зарплаты среднего кубинца, а вопрос от соотечественника звучал, как это ни комично, в самолете. Конечно, во всех народностях встречаются и хорошие и плохие люди, но в классе «руссо туристо» я разочаровывался все больше… А кубинцев, кубинский народ, я почему-то полюбил особенной любовью. Полюбил смешных ментов и охранников, водителей и толстых тёток, стукачей и помощников, друзей и обманщиков. Полюбил кубинский автостоп, так не похожий на другие автостопы мира, полюбил пустые прилавки и грязные кварталы, полюбил это яркое, бесконечное солнце и необъятное море…
А обитатели самолета половину дороги мерялись… половыми органами, выясняя, кому было ближе до пляжа и в чьих барах имелось большее количество марок водки, потом же основная масса летящих напилась и уснула. Кто-то не был доволен отдыхом, потому что плохо кормили в гостинице, один товарищ взирал на всех разбитым глазом: его русская мучача, которую он сдуру взял с собой в отпуск, по пьяной репе запустила ему в лицо стеклянным стаканом и нанесла увечья.
Встречались и довольные, отдохнувшие, загорелые лица. Но самым довольным, загоревшим, и, пожалуй, счастливым, был в этом самолете я…
И улетая, вспоминая пережитое, я мысленно прощался со всеми своими друзьями и помощниками, обещая себе и им, что когда-нибудь, возможно, сюда вернусь…
Уставший, грязный, в рвущихся джинсах и последней невонючей футболке, я сидел в кресле самолета и рассказывал соседям о своей, настоящей Кубе. О грязных кварталах Сантьяго, о ночёвках в палатке и у кубинцев, о нищих деревнях без электричества и об автостопе, об эмигрантах, стукачах, доступных мучачах и дешевом самогоне, лошадях не за двадцать долларов, а за один рубль... И о том, что кубинцы могут быть не только обслуживающим персоналом, но и хорошими, настоящими друзьями, прекрасными людьми и верными товарищами, добрыми, щедрыми, гостеприимными. Кубинец ни разу не отказал мне в просьбе вставить свою сим-карту в его телефон и сделать звонок на Родину, и только по пути домой мой соотечественник в этой ситуации перестраховался: «А ты не убежишь?». Неважно, что самый дешевый телефон стоит больше месячной зарплаты среднего кубинца, а вопрос от соотечественника звучал, как это ни комично, в самолете. Конечно, во всех народностях встречаются и хорошие и плохие люди, но в классе «руссо туристо» я разочаровывался все больше… А кубинцев, кубинский народ, я почему-то полюбил особенной любовью. Полюбил смешных ментов и охранников, водителей и толстых тёток, стукачей и помощников, друзей и обманщиков. Полюбил кубинский автостоп, так не похожий на другие автостопы мира, полюбил пустые прилавки и грязные кварталы, полюбил это яркое, бесконечное солнце и необъятное море…
А обитатели самолета половину дороги мерялись… половыми органами, выясняя, кому было ближе до пляжа и в чьих барах имелось большее количество марок водки, потом же основная масса летящих напилась и уснула. Кто-то не был доволен отдыхом, потому что плохо кормили в гостинице, один товарищ взирал на всех разбитым глазом: его русская мучача, которую он сдуру взял с собой в отпуск, по пьяной репе запустила ему в лицо стеклянным стаканом и нанесла увечья.
Встречались и довольные, отдохнувшие, загорелые лица. Но самым довольным, загоревшим, и, пожалуй, счастливым, был в этом самолете я…
И улетая, вспоминая пережитое, я мысленно прощался со всеми своими друзьями и помощниками, обещая себе и им, что когда-нибудь, возможно, сюда вернусь…
