должен сам разобраться с этим, а не просто отдать приказ. Ведь я частично виновен в ране на губе малышки. Когда взгляд ее детских невинных глаз встретился с моим, и я увидел в них страдание, судьба Джои была решена. Он больше никогда не поднимет на них руку.

Магазин останется под моей защитой, но это будет как покаяние — бесплатно и на всю жизнь. Пока это место принадлежит семье Джои, я сделаю все правильно. Это верное решение после бездействия.

Приглушенный крик отвлекает от тела на земле, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть фигуру в темном переулке за свалкой. Присутствие кого-то застало меня врасплох, потому что уже середина ночи, а в этом месте никогда никого не бывает.

Почти не получается разглядеть фигуру человека с той стороны забора, но могу сказать, что это кто-то маленький. Это, может быть, даже ребенок. Я всматриваюсь в темноту, и лунный свет освещает его. Тогда я понимаю, что это женщина. И когда открываю рот, она поворачивается и убегает.

— Блядь, — бормочу я, убирая пистолет в кобуру, и бегу за ней.

Я подбегаю к забору и подпрыгиваю, ногой отталкиваясь от центра решетки, затем руками подтягивая тело вверх. Спрыгиваю с другой стороны, приземляясь на ноги быстрым и плавным движением. Мои ноги длиннее, а она не так уж далеко убежала. Мне даже не нужно бежать в полную силу, чтобы догнать ее, но чем ближе я подбегаю, тем лучший обзор на ее попку мне открывается.

Член мгновенно реагирует, застав меня врасплох. Я почти спотыкаюсь о свои ноги, пока смотрю на ее пышную круглую задницу, которая пытается убежать от меня. Какого хрена? Мой член давно не проявлял ни к кому интереса, а теперь, просто когда наблюдаю за покачивающейся задницей, пока девушка бежит, он оживает. Это не то, что мне сейчас нужно. Я даже не помню, когда последний раз дрочил, не говоря уже о том, когда хотел женщину.

Я отвлекаюсь на ее фигуру, двигаясь с ней в ногу, и наблюдаю, как она бежит к обветшавшему многоквартирному дому. Я стискиваю зубы, не понимая, почему она думает, что забежать в этот дом — хорошая идея. Женщине с такой фигурой небезопасно в таком районе, как этот. Что она вообще делала в переулке? И откуда у меня эти мысли в голове? Я не могу сосредоточиться, потому что слишком занят, думая о том, подпрыгивает ли ее грудь, потому что отсюда не видно.

Она подбегает к зданию, и я вижу, что мусорные мешки загораживают вход, потому что люди слишком ленивы, чтобы пройти лишние три метра и выбросить их в баки. Почти из каждого окна виден кондиционер, а это значит, что в здании нет системы охлаждения. У тех, у кого нет кондиционеров, на окнах стоят решетки.

Все это бесит меня, и я злюсь, что она загнала себя в угол. Она же не думает, что это убежище, в котором ей стоит находиться, потому что в этом доме есть кое-что и похуже, чем человек, который идет сейчас за ней. Она опережает меня, и я смотрю, как она открывает дверь, бросаясь внутрь. Я следую за ней, сокращая дистанцию, на которую ей удалось отбежать. Отдаю должное — она достаточно быстрая.

Я слышу, как она бежит, поднимаясь вверх по лестнице. Я бегу за ней, перепрыгивая разом через три ступеньки. Пока не хочу ловить ее. Хочу посмотреть, куда она идет.

Она добирается до двери, достает ключи и пытается вставить их в замочную скважину. Ведет себя так, будто меня остановит то, что она войдет. Думаю, в этой халупе она живет.

Она смотрит через плечо и, наконец, видит, насколько я близко. Она наблюдает, как я подхожу к ней, и ее глаза округляются от страха. Она возится с ключами, роняя их на пол. В панике тянется за ними, но уже слишком поздно. Я стою рядом.

Я прижимаю ее к двери, которую она хотела открыть. Интересно, ждет ли ее кто-нибудь там. Эта мысль по какой-то странной причине бесит.

Она зажмуривает глаза, явно не желая смотреть на меня. Или, возможно, не хочет смотреть на то, что, она думает, произойдет. И тогда я действительно смотрю на нее.

Длинные темные волосы заплетены в свободную косу и переброшены через плечо. Несколько густых прядей выбиваются и обрамляют лицо. Кожа мягкая и нежная, и у меня появляется желание узнать, как она пахнет. Я немного наклоняюсь, чувствуя запах клубники и меда. Я и не знал, что кто-то может так сладко пахнуть, и мой рот мгновенно наполняется слюной.

Я убираю одну руку от двери, чтобы провести пальцем по ее щеке. Мне нужно выяснить, насколько мягкая на самом деле ее кожа. Желание прикоснуться к ней ошеломляет меня. Как только я ее касаюсь, она открывает глаза и смотрит прямо на меня.

Ощущение, будто мне врезал какой-то неудачник. Я никогда не видел таких глаз, как у нее. У меня даже возникают сомнения, что они настоящие. Они светло-серые, с мягким фиолетовым отливом возле зрачка. Это потрясающе, и я не могу отвести взгляд. Не знаю, как долго стою так, просто глядя в них, и чувствую что-то, чего раньше не ощущал.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — шепчет она, пробуждая меня от транса.

Причинить ей боль? Черт возьми, я убью каждого, если хоть волосок упадет с ее головы. Она выглядит так, будто упала с небес.

Мой ангел.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, ангел, — говорю я охрипшим голосом.

Я чувствую, что она нуждается в этом. Страх не уходит из ее глаз, и от этого мне не по себе, что не случалось со мной с самого детства, когда я боялся разочаровать отца. Она испугалась меня. Это видно по ее лицу. Я испугал этого прекрасного ангела. Черт, я не понимаю, что происходит. Что-то тянет меня к ней. Мое тело дрожит. Каждая мышца словно в огне, будто я бежал в течение нескольких дней, а не то расстояние, которое потребовалось, чтобы добраться сюда.

Ее полные губы немного раскрываются, пока она изучает меня. Я убираю руку с ее щеки, не ощущая больше мягкости кожи под своими огрубевшими пальцами. Иисус, не могу поверить, что у меня в голове вообще появилась эта мысль. Что эта женщина делает со мной?

Я пробегаю взглядом по ее маленькому телу, и снова начинаю злиться. Она не должна ходить по ночам в одиночестве. Девушка едва достает мне до середины груди, как она сможет защитить себя? В этот момент я замечаю, во что она одета. Выцветшая оранжевая форма официантки с надписью «У Риты» слева на груди. Похоже, она сшита из дешевого полиэстера, и мне интересно, болит ли от этой ткани ее мягкая кожа. Почему этот ангел работает в забегаловке, когда она может быть супермоделью? Черт, это же Калифорния. Почему ее фотографий нет на билбордах и в журналах?

— Пожалуйста, — вновь шепчет она.

Наши взгляды снова встречаются, и я понимаю, что на моем лице читается гнев. Я пытаюсь замаскировать его, но он так и рвется наружу. Я не привык контролировать себя. Это чуждо мне.