бензином, каким выводят пятна, во-вторых, печным дымом, в-третьих…
– Где ты живешь, поганец? – спросил полицейский.
– Где я живу?
Пауль знал этого полицейского, и тот, в свою очередь, гнал его: полицейский продлевал отцовское удостоверение на право ношения оружия; Он всегда вел себя очень корректно – прежде чем взять предложенную сигару, трижды отказывался. Да и сейчас Он тоже пел себя не то что бы некорректно – мог сжимать руки куда больнее.
– Да, где ты живешь?
– Я живу в Долине Грохочущих Копыт, – сказал Пауль.
– Враки, – завизжала женщина, которая мыла пол в подъезде мясника, – я знаю его как облупленного, он сын…
– Да, да, – прервал ее полицейский, – нам это известно. Пойдем, – сказал он, – я отведу тебя домой.
– Я живу в Иерусалиме, – сказал Пауль.
– Прекрати болтовню, – сказал полицейский, – и давай иди!
– Хорошо, – сказал Пауль, – прекращу.
Толпа молча смотрела, как мальчик шел впереди полицейского вниз по темной улице. Он был как слепой, глаза его уперлись в одну точку, а вокруг себя он, казалось, ничего не видит. Но он видел сложенную вечернюю газету в кармане полицейского. И сумел прочесть два слова во второй строчке заголовка: «бездонная пропасть…»
– Боже мой, – сказал он полицейскому, – вы ведь сами хорошо знаете, где я живу.
– Конечно, знаю, – ответил полицейский. – Иди!
ЛитВек: бестселлеры месяца
