горло – одной потерей лицензии не отделается. Кстати, Алекс времени зря не терял – уже сегодня он заявил о своих правах на опеку над состоянием Конрада Эмхерста. Но теперь это дело прошлое. Как бы ни были хороши адвокаты «Кейхилл Лимитед», а эту битву они проиграют.
– Скорее бы закончился этот кошмар! – вздохнула Кайли.
—Все скоро кончится, – успокоил ее детектив. – Алекс запутался в денежных делах. Он привык жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, и никак не мог взять в толк, что из-за его мотовства компания катится ко дну. К тому же в последнее время на него свалились непредвиденные расходы. Сначала – плата за молчание Джули Делакруа и преподобному Фавьеру.
– Потом – доктору Робертсону и Монти. Все эти «благотворительные выплаты» на самом деле шли на то, чтобы заткнуть рот шантажистам. Единственный шанс выкарабкаться из трясины Алекс видел в том, чтобы заполучить состояние Конрада. Когда ты объявила, что не отдашь ему сына, страх разориться заставил его пойти на отчаянные меры. Он нанял Монти и поручил ему убить «Марлу». У Монти были свои причины желать ей смерти – пару лет назад она завела с ним интрижку, а как только он ей наскучил, бросила. Алекс одурачил даже Монти – тот до последнего момента не подозревал, что вы на самом деле не Марла.
– Где он сейчас?
– В другой больнице. Под охраной. Правой рукой работать больше не сможет – но, думаю, там, где ему предстоит провести остаток жизни, это не будет иметь особого значения. С ним сестра. Потрясена, но горячо молится за его душу, – Патерно усмехнулся. – Немало молитв придется ей прочесть, чтобы грязная душонка Монти обрела прощение!
Они спустились в подземный гараж. Патерно подвел Кайли к полицейской машине с пуленепробиваемыми стеклами. Взглянув в окно автомобиля, Кайли встретилась взглядом со своей сестрой.
– До чего же вы похожи! – пробормотал Патерно.
– Прошли времена, когда я радовалась этому сходству. Глаза Марлы сузились в молчаливой ярости. Если бы взгляды могли убивать, Кайли уже лежала бы в могиле.
– Хотите что-нибудь ей сказать? Кайли покачала головой.
– Все уже сказано. – Это была правда: ее давняя зависть и ненависть к Марле исчезла без следа, сменившись... нет, даже не презрением. Брезгливой жалостью. – Мне нужно вернуться к Нику.
– Я только подумал, что вы, возможно, захотите высказать все, что накипело на душе.
– Позже. В суде.
Губы Марлы зашевелились. Сквозь толстое стекло Кайли не могла ничего расслышать, но по движениям губ прочла по крайней мере одно слово: «...ублюдок...»
Когда-то это слово ее задевало. Давным-давно.
– Везите ее в участок, – приказал Патерно полицейскому шоферу.
Он не может шевельнуться, не может открыть глаза, не в силах шевельнуть рукой. Веки, кажется, весят тысячу тонн; они намертво склеены над глазами, пылающими страшной, ослепительной болью. – Ник! – Прохладные пальцы осторожно касаются его руки. – Ник, ты меня слышишь? Ласковый женский голос доносится откуда-то из дальнего далека с обратной стороны боли. Голос Марлы. Нет, не Марлы – Кайли. Он с усилием приподнял веки и встретился взглядом с парой глаз, зеленых, как лесная чаща на восходе солнца. Слезы Кайли капали ему на лицо. – Знаешь, Кейхилл, ты меня до смерти напугал! – Она шмыгнула носом. – Как ты? – А ты? – Она всмотрелась в его лицо. – Знаешь, выглядишь ты просто кошмарно. – А чувствую себя еще хуже. Она рассмеялась и переплела пальцы с его пальцами. – Слава богу, что ты у нас крепкий орешек. – Как я рад, что вернулся... Марла. В тот же миг улыбка исчезла с ее лица. Она недобро прищурилась. – Это не смешно! – А по-моему, очень смешно... Кайли. – Не знаю, куда делось твое чувство юмора, – проворчала она. Не без труда Ник протянул непослушную руку и, обняв Кайли за шею, притянул к себе. – Милая моя! – прошептал он, вдыхая сладкий запах ее духов. – Об этом не тревожься. Я ведь изгой, помнишь? Паршивая овца. У меня все не как у людей. – Как я могу забыть? – Конечно, не можешь, – усмехнулся он. – Как только выберусь из больницы, мы с тобой возьмем малыша и Сисси и поедем в Орегон. И маму с собой пригласим – только, боюсь, она не захочет. – Я думала, ты меня презираешь, – прошептала Кайли, из последних сил сдерживая слезы. – Так оно и было. Но с тех пор я о многом успел подумать. И понял, что нас с тобой ждет прекрасное... нет, замечательное будущее. – Когда это, интересно, ты думал? Во время операции? – Это не заняло много времени. – Ник подмигнул ей – и сердце ее растаяло. – Чертовски неприятно это признавать, но я вел себя как последний кретин, когда говорил, что ты еще хуже Марлы. Мне давно пора было понять, что ты не такая. – Ты действительно так думаешь? – прошептала она, боясь поверить своему счастью. Он с трудом улыбнулся. – Конечно. Я долго боролся с собой, убеждал, что ты меня дурачишь. – Да разве тебя можно одурачить? – удивилась Кайли. – К несчастью, в прошлом такое случалось. Но сейчас я хочу сказать одно: я люблю тебя, Кайли Пэрис. Да, ты не безгрешна и в прошлом совершила немало такого, о чем стоит сожалеть. Но свою вину ты искупила сполна. И еще мне кажется, что после рождения Джеймса ты стала другим человеком. – Ты серьезно? – Голос ее дрогнул. – Абсолютно. Ты стала той женщиной, которую я полюбил. – Но откуда ты знаешь, что любишь меня, а не Марлу? – Потому что мои чувства к тебе совсем другие. И ты другая. Ты добрая, любящая и в то же время очень сильная. Ты не та, за кого я тебя принимал, – поэтому-то я и люблю тебя! Глубокий, искренний взгляд его синих глаз проникал ей в самое сердце. На этот раз она ему поверила. – И я тебя люблю, – прошептала она. – Знаю, милая. И никогда, уж поверь, не позволю тебе об этом забыть!
Он не может шевельнуться, не может открыть глаза, не в силах шевельнуть рукой. Веки, кажется, весят тысячу тонн; они намертво склеены над глазами, пылающими страшной, ослепительной болью. – Ник! – Прохладные пальцы осторожно касаются его руки. – Ник, ты меня слышишь? Ласковый женский голос доносится откуда-то из дальнего далека с обратной стороны боли. Голос Марлы. Нет, не Марлы – Кайли. Он с усилием приподнял веки и встретился взглядом с парой глаз, зеленых, как лесная чаща на восходе солнца. Слезы Кайли капали ему на лицо. – Знаешь, Кейхилл, ты меня до смерти напугал! – Она шмыгнула носом. – Как ты? – А ты? – Она всмотрелась в его лицо. – Знаешь, выглядишь ты просто кошмарно. – А чувствую себя еще хуже. Она рассмеялась и переплела пальцы с его пальцами. – Слава богу, что ты у нас крепкий орешек. – Как я рад, что вернулся... Марла. В тот же миг улыбка исчезла с ее лица. Она недобро прищурилась. – Это не смешно! – А по-моему, очень смешно... Кайли. – Не знаю, куда делось твое чувство юмора, – проворчала она. Не без труда Ник протянул непослушную руку и, обняв Кайли за шею, притянул к себе. – Милая моя! – прошептал он, вдыхая сладкий запах ее духов. – Об этом не тревожься. Я ведь изгой, помнишь? Паршивая овца. У меня все не как у людей. – Как я могу забыть? – Конечно, не можешь, – усмехнулся он. – Как только выберусь из больницы, мы с тобой возьмем малыша и Сисси и поедем в Орегон. И маму с собой пригласим – только, боюсь, она не захочет. – Я думала, ты меня презираешь, – прошептала Кайли, из последних сил сдерживая слезы. – Так оно и было. Но с тех пор я о многом успел подумать. И понял, что нас с тобой ждет прекрасное... нет, замечательное будущее. – Когда это, интересно, ты думал? Во время операции? – Это не заняло много времени. – Ник подмигнул ей – и сердце ее растаяло. – Чертовски неприятно это признавать, но я вел себя как последний кретин, когда говорил, что ты еще хуже Марлы. Мне давно пора было понять, что ты не такая. – Ты действительно так думаешь? – прошептала она, боясь поверить своему счастью. Он с трудом улыбнулся. – Конечно. Я долго боролся с собой, убеждал, что ты меня дурачишь. – Да разве тебя можно одурачить? – удивилась Кайли. – К несчастью, в прошлом такое случалось. Но сейчас я хочу сказать одно: я люблю тебя, Кайли Пэрис. Да, ты не безгрешна и в прошлом совершила немало такого, о чем стоит сожалеть. Но свою вину ты искупила сполна. И еще мне кажется, что после рождения Джеймса ты стала другим человеком. – Ты серьезно? – Голос ее дрогнул. – Абсолютно. Ты стала той женщиной, которую я полюбил. – Но откуда ты знаешь, что любишь меня, а не Марлу? – Потому что мои чувства к тебе совсем другие. И ты другая. Ты добрая, любящая и в то же время очень сильная. Ты не та, за кого я тебя принимал, – поэтому-то я и люблю тебя! Глубокий, искренний взгляд его синих глаз проникал ей в самое сердце. На этот раз она ему поверила. – И я тебя люблю, – прошептала она. – Знаю, милая. И никогда, уж поверь, не позволю тебе об этом забыть!
