========== часть 1 ==========

– Господи, Малдер, – выдыхает она. – О боже. Мы просто притворяемся. Просто притворяемся. – Но затем она трется попкой о твой пах, и в этом нет ничего притворного. Ничегошеньки.

***

«Жучки» в номере 13 размещены.

Двенадцать агентов забили всевозможные тайные углы отеля «Лакшериз Стэй: кабельное ТВ и роскошные номера с 1973 года!» Рейтинг учреждения в одну звезду как бы намекает: тут нет ничего люксового или роскошного, наличие кабельного тоже вызывает сомнения.

Вы со Скалли разместились в соседнем, четырнадцатом, номере (в нем есть даже подходящий слой грязи, пожелай вы окопаться чуточку глубже) в полной боевой готовности.

Вы ждете.

Ты скрываешь ухмылку, видя, как Скалли морщит нос, когда осторожно размещает свою пятую точку на покрывале, которое, вероятно, не стирали с года постройки данного заведения. Тебе весьма по душе умилительная брезгливость Скалли при виде грязи. Немного грязи ей в жизни точно не повредит.

– Готова позабавиться во время старой доброй засады, Скалли? – дразнишь ты, плюхаясь рядом с ней на матрас с совершенно излишним апломбом.

Интересно, а могут ли эти симпатичные голубые глаза застрять, закатившись куда-то в бесконечность под ее веками? Она определенно заслуживает за это медаль – она могла бы выиграть гребаные Олимпийские игры по закатыванию глаз.

Ты представляешь ее на постаменте, упирающую руки в бока, радужные оболочки постепенно закатываются вверх, и над стадионом разносится голос: «Агент Дана Скалли – непревзойденный чемпион по надменности!» Ты надеваешь ей ленту через голову (идеальное оправдание для того, чтобы коснуться ее волос – у тебя всегда есть тайный мотив), а потом целуешь прямо в эти раздраженно поджатые губы.

– Сейчас я даже не прочь принять дезинфицирующий душ, – заявляет она. Кайфоломка.

– Да брось, будет весело! Ждем сигнала, врываемся в номер, хватаем плохих парней! – Ты и сам толком не знаешь, почему это назначение кажется тебе таким чертовски притягательным. Может, потому, что прохлаждаться в номере отеля в компании Скалли – одно из твоих любимых занятий, и неважно, ломает ли она при этом весь кайф, закатывая глаза в ответ на твои замечания. А вот без слоя грязи, пожалуй, можно было б обойтись.

– Подозреваемые заходят в номер 13, – доносится из твоего наушника.

– Шоу началось! – весело провозглашаешь ты. Сегодня она выглядит исключительно прелестно, даже несмотря на ее надутый вид – на ней обтягивающая блузка с V-образным вырезом и юбка-карандаш, снятый пиджак криво свисает с комода. У нее целая коллекция таких вот блузок - всех цветов радуги, вообще-то. Сегодня на ней фиолетовая, при виде которой у тебя начинается слюноотделение. Много чего применительно к Скалли заставляет тебя пускать слюни, но когда ты видишь контур ее бюстгальтера, что ж, да, у тебя во рту просто гребаный Ниагарский водопад.

– И что нам тут делать? Это сделка может затянуться на часы, – жалуется она. Сегодня она сварливая, и тебе в некотором роде хочется разозлить ее еще сильнее – хочется дразнить ее до тех пор, пока брови не сморщатся у нее на лбу, словно гусеницы, а кожа над вырезом обтягивающей фиолетовой блузки не станет розовой, пойдет пятнами и начнет умолять о твоем языке.

Ладно, остынь, парень. Сейчас не время для фантазии в стиле «твой язык на коже Скалли». У тебя уже была одна такая утром – в душе, чтобы легче смыть все следы (эй, ты же не животное).

– Сыграем в двадцать вопросов? – предлагаешь ты с маниакальной ухмылкой на лице – просто шутки ради. Каждый раунд этой игры со Скалли заканчивается всегда одинаково: спором, причем ее брови становятся похожими на вышеупомянутых гусениц, а кожу груди покрывает пресловутый пятнистый румянец. Никто не скажет, что у тебя нет плана.

Снова фирменное закатывание глаз.

– Скалли, а мама не говорила тебе, что, если будешь так делать, глаза могут застрять?

– Уж лучше пусть застрянут, чтоб больше мне не пришлось закатывать их в ответ на твои слова, – отвечает она, но ты видишь эту озорную легкую усмешку, которую она изо всех сил пытается скрыть. Скалли в настроении для игр. Ты так и знал.

– Потише там, вы двое! – рявкает голос в наушнике. – Подозреваемые начинают нервничать. Стены, похоже, тонкие: они жалуются на громкие голоса!

– Ладно, я загадал, Скалли, – шепчешь ты, – ты угадываешь. Только давай потише.

Она ерзает, пытаясь устроиться поудобнее, и, в конце концов смирившись с грязью, ложится на кровать и опирается на руку. Когда она располагается подобным образом, ее декольте углубляется. Очень мило. Твой член весьма одобряет открывшийся вид. Ты представляешь, как однажды запускаешь палец в эту ложбинку – да что там, целую ладонь – но она уже снова что-то говорит, и лучше бы тебе сосредоточиться на ее словах.

– На этот раз никакого валяния дурака, Малдер. Никаких перевертышей или типа того. – Она забывает о том, что нужно понизить голос, и ее нежелание покорно сносить всю эту ситуацию тебя заводит. Ей определенно не понравится то, что ты выбрал для этого раунда (призрак же технически не перевертыш), но тебя чересчур возбуждает сама мысль о том, как она будет из-за этого негодовать.

– Больше хлебницы? – Ее извечный первый вопрос. Она так предсказуема. Однажды ты задумаешь хлебницу, и от этого ее чрезвычайно педантичный, прямолинейный мозг просто взорвется.

– Хм-м, иногда, – загадочно отвечаешь ты. Ты тоже забываешь о необходимости вести себя тихо, а может, тебе просто слишком весело, чтобы беспокоиться об этом.

– Малдер, клянусь, если это опять чертов перевертыш… – Она редко соглашается повеселиться вместе с тобой и еще реже снимает пиджак, располагается на почти тридцатилетнем покрывале и притворяется раздраженной, одновременно демонстрируя тебе свое декольте (ты видел, как она поправляла блузку, когда думала, что ты не смотришь).

– Ладно, оно живое? – Второй неизменный вопрос. В самом деле, Скалли, включи хоть немного воображения.

– Ну, это тоже спорно… – Вот на этом – всего после двух вопросов – она каждый раз срывается, ужасно возмущается и злится на тебя. Ты переводишь на нее взгляд и смотришь, как розовое пятно расцветает, словно гвоздика, в вырезе блузки.

Ты подумываешь о том, чтобы дотронуться до него, пока ее пронзительный голос не обрывает поток твоих