ЛитВек: бестселлеры недели
Бестселлер - Андрей Уланов - Космобиолухи (Авторская редакция 2020 года, с иллюстрациями) - читать в Литвек width=Бестселлер - Лори Готтлиб - Вы хотите поговорить об этом? - читать в Литвек width=Бестселлер - Джордж Сэмюэль Клейсон - Самый богатый человек в Вавилоне - читать в Литвек width=Бестселлер - Бессел ван дер Колк - Тело помнит все - читать в Литвек width=Бестселлер - Илья Соломенный (Ilya Solomenny) - Ученик - читать в Литвек width=Бестселлер - Надежда Николаевна Мамаева - Попасть в отбор, украсть проклятье - читать в Литвек width=Бестселлер - Иринья Коняева - Академия (не)красавиц - читать в Литвек width=Бестселлер - Дебби Харри - Сердце из стекла. Откровения солистки Blondie - читать в Литвек width=
Литвек - электронная библиотека >> Ирина Васильевна Каренина >> Поэзия >> Музыка отчаянья

Ирина Каренина МУЗЫКА ОТЧАЯНЬЯ

* * *
С каждой войны — найди, кого знать и ждать,
Кто под крылом твоим будет и жив, и цел.
Сердцу наказано долю не выбирать,
Так вот и бьётся, взятое на прицел.
Войн же у нас — что кровавых ягод в горсти,
Мирному миру не привыкать к беде.
В каждой погибели ищешь, кого спасти,
В каждой воде — следы Его на воде.

* * *
За нами мёртвых больше, чем живых.
Мы — пасынки расстрелянного века,
Мы слеплены из точек болевых,
Нам не видать ни мёда и ни млека.
В разрывы сердца ломится весна
И на погостах расцветает пышно.
И музыка отчаянья слышна —
Затем, что больше ничего не слышно.

Автобиография
То, что прожито нами, что было у нас двоих —
От политинформаций на первом уроке до
Ковылянья через весь город зимой на своих двоих
С тяжеленным портфелем, в продутом насквозь пальто,
Потому что трамваи встали… Вот это вот
Несчастливое детство, шпана с заводских окраин…
Пирожковую помнишь, где был раньше Гормолзавод?
Мы ходили мимо неё, а вышло, что шли по краю.
Катафалки трамваев катились едва-едва,
Дребезжа и звеня, контролёрши ругались матом.
На язык ложились, как леденцы, слова,
И в тетрадях строки затаивались компроматом.
Помнишь ветки черёмух, стадион за моим окном,
Панораму города — крыши, трубы и горы?
То, что прожито нами, где порознь, где вдвоём,
То, что было впервые — с последующим повтором…
Эта дикая жизнь, как на свалке — кусты репья,
И как жалкий и чахлый — там же — цветок картошки
Меж дырявых кастрюль и разбросанного тряпья, —
Заповедник нашего детства, хлебные крошки.
И дешёвые лифчики в старушечьих кружевах,
И немодные клёши, извлечённые из нафталина, —
И банальные, пошлые, выспренные слова:
Их, как глину, мяли, не зная, что сами — глина.
И тулупчики куцые, очередь в «Молоко» —
Допоздна стояли, — и сетка со стеклотарой…
Это всё так близко и так уже далеко —
Сколько нам намотать пришлось по Земному шару!
Всё равно возвращаемся: набережная, пруд
И аллея, что дед посадил на моё рожденье.
Всё равно уезжаем. Но прошлое ждёт нас тут,
Говоря: всё, что было позже, — лишь наважденье.

* * *
По каким мы ни шлялись притонам,
Сучка-молодость, сладкая тварь,
Не дружили с умом и законом,
Составляли дворовый словарь.
Кровь кипела, дремучая, злая,
И гремело, и мучило вновь:
Голова ль ты моя удалая,
Беспонтовая эта любовь!
Как держались металлом усталым,
Как за веком неслись мы вперёд…
Нам сегодняшним — тёртым, видалым —
Не огонь остаётся, а лёд.
Холода расплескались по коже,
Воздух нежен, как нежен левкой…
Оглянись, незнакомый прохожий,
И запомни меня вот такой.

* * *
На ошмётках дней, на огрызках звёзд
Зажигала моя любовь.
Подвывал, как проклятый, чёрный пёс,
Расходилась дурная кровь
И в виски колотилась отчаянно,
Злую песню орала так,
Что казалось — р-раз! — и уйду на дно,
                Или вовсе снесёт чердак.
«Затанцую до смерти!..» — шла вразнос.
Истеричка, психушка, шизь,
Друг твой, брат твой — лишь этот лохматый пёс,
Одинакова ваша жизнь:
У обоих зенки затравлены —
И скулёж на один мотив.
Так же сед затылок твой, сны мутны,
Клык твой левый — он так же крив.

* * *
Потому что знает кошка, чьё она стащила мясо,
Потому что северянин-ветер кружит над тайгой,
Потому что смотрит в оба светлоокая неясыть,
Потому не разминуться, не разняться нам с тобой.
Громы-громы грохотали, и стрижи вились над домом,
И в горах гроза, красуясь, лиловела облаком,
И солдатка под гитару песню мучила с надломом
Хрипловатым, шлюховатым, слезогонным голоском.
И неслись в ночи деревья, обнимая быстрый поезд,
Самый быстрый, самый скорый, самый радостно-сквозной,
И на полочке плыла я, ни о чём не беспокоясь,
В материнской этой люльке, в беглой лодке проездной —
От родимого порога, под которым корни вьются,
От черёмуховых, белых, пенно-кипенных аллей,
И судьба меня катила, словно яблочко по блюдцу,
Приговаривая слепо: «Ты ли, что ли, всех милей?»
Русачок мой, дрожкий хвостик, барабанящая лапка,
Что тебе мои печали, неразумный ангел мой,
По тебе ли, Ванька, Сенька, эта выкроена шапка,
Или уж петляй, как заяц, перелесками домой…
Это Людвиг ван Бетховен пролетел в ночи совою,
Он скогтит тебя, прихватит жёстким клювом, как крючком,
Он свои расплещет крылья над бедовой головою,
Чтоб звенел сосновый ветер колокольным шепотком:
— Что тебе, моя добыча светлоглазая, живая,
Наиграть-наколыбелить под таёжный сладкий дым?
Потому и сердце ноет, будто ранка ножевая,
Будто финочкой блестящей поработали над ним.

* * *
Пулькой, шариком заледеневшим
Пробивает мне сердце весна,
Торопливая и недоспевшая,
Вся из морока, зелени, сна.
Как нас маяли в жгучих объятиях —
Да потом отпустили навек!
Шла, весна, бы ты к чёртовой матери —
Весь он в марте повытаял, снег.
Жарко теплятся наши светильники —
Нынче некому их погасить:
Кавалеры набросили пыльники,
О любви позабыли просить,
Проваландались, прокуролесили,
Оглоушили чарки до дна,
Разошлись городами и весями,
В грязных рюмочных пропили нас.
Позабыли нас с девками подлыми,
Дочудили до пьяных чертей.
Нас, единственных, светлых и подлинных,
Уступили, отдали не тем.
Кровь к щекам: будто в карты проиграна!..
Что, весна, не дрожи, не блажи!
Всё отобрано, выжжено, выбрано, —
Что в кармашек