скромным шрифтом на картах, приложенных к каждому месту, и украшено лишь профилем Альфреда Нобеля в золотом тиснении. Тем не менее мало кто из участников банкета может что-то вычитать из этого меню, поскольку оно напечатано на французском языке, причём на французском языке высокой кухни, который давно уже стал своего рода литературой, при чтении которой даже сами французы нередко лишь беспомощно разводят руками.

Одни успокаиваются, прочитав, что шампанское, поданное в первом официальном акте двумястами десятью официантами, было «Dom Perignon» урожая 1992 года, и в остальном предпочитают предаваться неожиданностям. Другим, более честолюбивым, одержимым светскостью и вооружённым знанием французского языка, удаётся прочитать, что в качестве закуски подадут тарталетки из козьего сыра с гарниром из свёклы, а также гребешки и лангусты в трюфельном соусе. Основное блюдо будет из филе оленя под коричным соусом с зажаренными на гриле осенними овощами и с чатни из брусники, а к нему картофель. Десерт под названием Glace Nobel, поскольку речь идет о марочном знаке, состоит в этом году из грушевого лакомства на шоколадно-ванильном креме по-баварски, в сопровождении шампанско-грушевого щербета. Кухня почему-то находится на седьмом этаже. Еда переправляется вниз на неторопливом лифте, раскладывается по тарелкам в Золотом Зале, и оттуда толпа официантов в белых куртках в течение приблизительно четырёх часов, пока длится банкет, двигаясь со средней скоростью десять километров в час, непрерывно сносит её по большой лестнице вниз, в Голубой Зал. Сто сорок официантов отвечают за еду, пятьдесят за вино, десять в резерве, но тоже непрерывно заняты, а ещё десятеро заботятся о выполнении особых желаний. Вегетарианцы и аллергики получают специально приготовленную для них еду. Организаторы заранее все узнают, и будь то хоть нежареное, хоть кошерное, хоть постное — все желания будут исполнены, ничего невозможного нет.

Перед десертом предлагается двадцатиминутная музыкальная пауза, при этом лестница служит сценой, специально по такому случаю освещенная голубым светом — наверное, для того чтобы придать хоть какой-то смысл названию зала. После того как смолкнут аплодисменты, зал погружается в темноту. Все знают, что сейчас последует: будет подано Glace Nobel.

Процессия официантов, вышагивая с предельной быстротой, какая ещё согласуется с требованием торжественности, шествует вниз по лестнице с мороженым, иллюминированным чудо-свечами, рассыпающими искры. Тарелки стремительно расставляются, официанты исчезают в темноте и вскоре после этого таинственным образом снова становятся составной частью непрерывной процессии. Эта церемония могла бы вызвать смех, не будь она столь щемяще красивой.

К концу нобелевского банкета опять пробивает час лауреатов. Они по очереди поднимаются на маленькую трибуну в нише рядом с лестницей по одиннадцати ступеням и говорят слова благодарности, некоторые — дрожащим голосом, большинство скромно, однако всегда памятуя, что лимит их времени ограничен тремя минутами. Это благое протокольное ограничение, поскольку после такого дня, после такого ужина с шампанским и тяжёлым вином никто не в состоянии был бы следить за пространной, а тем более глубокомысленной речью на чужом языке или на английском, окрашенном акцентом.

Наконец банкет завершается. Поскольку неписаный закон гласит, что никто не может покинуть зал раньше короля, его дело подать к этому сигнал. Естественно, король Карл XVI Густав поднимается со своего стула не тогда, когда ему вздумается, а точно в момент, предусмотренный для этого тщательно выработанным протоколом. В Золотом Зале к этому времени уже убраны последние сервировочные столы, и танцевальный оркестр уже наготове. Как только королевская семья, лауреаты, профессора, студенты и все остальные гости встают и поднимаются по лестнице, раздаётся музыка — и всякий раз первым звучит венский вальс.

В час ночи заканчиваются и танцы в Золотом Зале. Королевская семья опять выходит на Галерею Принцев, чтобы в последний раз поговорить с лауреатами, а затем удаляется, и гости окунаются в зимнюю ночь. Но она ещё не подошла к концу. Нет лауреата, не приглашённого хотя бы на один из множества праздников, которые устраивают стокгольмские студенческие объединения. Водители лимузинов «вольво-пульман», предоставленных в распоряжение лауреатов на всё время их пребывания в Стокгольме, хорошо знают дорогу, но и без того каждого лауреата сопровождает целый кортеж студентов, молодёжи с горящими глазами, для которой они — идолы, что-то вроде поп-звёзд научного мира.

На этих праздниках можно увидеть и членов Нобелевского комитета. В них чувствуется особая радость и лёгкость: вот и ещё раз всё завершилось, всё прошло благополучно. Кажется, они расслабляются больше, чем все остальные. Может быть, потому что передышка даётся им в принципе только на эту ночь. Уже на следующее утро продолжится работа, которой нет конца: отыскивать и отбирать лауреатов будущего года.

Но на сей раз что-то пошло не так.

Глава 2

Нобелевская премия знает только победителей. Никаких вторых и третьих мест, не говоря уже о более низких рангах. Для общественности так и остаётся тайной, кто был в действительности номинирован и как проходило голосование — известно лишь, кто победил. Все решения окончательные, обжалованию не подлежат.

Задача выбора лауреатов возлагается на Нобелевские комитеты — по комитету на каждую категорию премии. Альфред Нобель назвал в своём завещании конкретные учреждения, ответственные за это, — по ведомствам, даже не спросив их об этом. После смерти Нобеля 10 декабря 1896 года прошло несколько лет, прежде чем все названные институции оказались готовы взять на себя задуманные для них функции, так что впервые Нобелевские премии были вручены лишь в 1901 году: немцу Вильгельму Конраду Рентгену — за открытие «Х-лучей», названных так им самим, голландцу Якобусу Вант-Гоффу — за выявление закономерностей осмотического давления, немцу Эмилю Адольфу фон Берингу — за его работы по сыворотной терапии и французскому поэту Сюлли-Прюдому. Первая Нобелевская премия мира досталась пополам французу Фредерику Пасси и швейцарцу Анри Жану Дюнану, основателю Красного Креста.

С тех пор премии по физике и химии определяет Королевская Шведская Академия наук, за выбор лауреата в области медицины или психологии отвечает Каролинский институт в Стокгольме, Нобелевская премия по литературе — дело Шведской Академии, а Нобелевская премия мира определяется комитетом, выбранным норвежским