Многие из них могли передвигаться в лесной чаще на задних лапах, хватаясь передними за стволы деревьев. Ты представь себе только эту полуящерицу, полулягушку чуть не из три сажени ростом, идущую по лесу.
— Погодите, — перебил я его, — вот вы все говорите: леса, леса… А разве тогда не было морей?
— Были и моря, — ответил он.
— И в них тоже жили ящерицы?
— Да… эналиозавры, ихтиозавры, плезиозавры и разные другие.
— Как? — переспросил я его.
Он махнул рукой.
— Э, все равно не выговоришь. Так их называют в палеонтологии… Да это не важно, как они ни назывались бы. Одни из них, как, например, ихтиозавры, были похожи на рыб, величиной куда побольше кита. Но у этих рыб были лапы, как у ящериц, и такая же, как у ящерицы, голова. Другие, именно плезиозавры, походили на огромных, в несколько раз крупней самого крупного удава, змей и тоже обладали лапами.
Тогда уж такой век был: змея ли, рыба ли, лягушка ли — непременно она наполовину была ящерица.
— А птиц тогда не было? — спросил я и даже глаза закрыл. Мне представилось, что в тот волшебный век и птицы, вероятно, тоже хоть немного да походили на ящериц.
— Были и птицы… Только опять-таки, повторяю, все животные в то время наполовину были ящерицы.
— И птицы?
— И птицы. Тоже и у них голова была как у ящерицы; правда, она отчасти напоминала и голову птицы, только, видишь ли, у них вместо клюва была пасть.
— Как пасть?
— А так. Настоящая пасть с зубами.
— А крылья? — Крылья они имели, как у летучей мыши — перепончатые… — Значит, они были совсем как драконы, о которых говорится в сказках? — Да. Только нужно тебе сказать, что самые крупные из них были не больше индюка. Хочешь, я покажу тебе рисунок одной из этих птиц? — Покажите. У меня и сейчас хранится этот рисунок. Он мне подарил его на память. Помещаю его здесь.
Под рисунком было подписано: «Археоптерикс». Все было хорошо у этого археоптерикса: и голова, и крылья, и зубатая пасть. Жаль только, что он был очень невелик ростом. — Он совсем маленький, — сказал я, — вы мне лучше расскажите еще что-нибудь о тех, как их… — Об ихтиозаврах и плезиозаврах? — Да. — Что же про них рассказывать? В земле сохранились только их скелеты и о них ровно ничего не известно, кроме того, что жили они в морях и были, судя по всему, хищными животными, то есть нападали на более мелких животных, а иногда вступали в бои и между собой. — Ну, а те, что жили в лесах? Вы их как называли? — Пока я рассказал тебе только об одном, об игуанодоне. Кроме игуанодона, в тогдашних лесах водилось и множество других исполинских ящериц или, как их называют в палеонтологии, ящеров. Большинство из них были покрыты крепкой роговой чешуей с головы до хвоста. Плохо, должно быть, от них приходилось игуанодону. — Значит, и между ними тоже были хищные? — И очень многие. Да, плохо от них приходилось бедному игуанодону, хотя он, кажется, и был самый крупный из них. Чуть ли уже не в десятый раз он вспоминал про этого игуанодона. — Должно быть, — сказал я ему, — вам игуанодон нравится больше всех? Он поглядел мне пристально в глаза и произнес с улыбкой: — А ты опять не испугаешься? — Чего? — Я хочу показать тебе его скелет. — Игуанодона? — Да. — Да разве он у вас есть? — Есть, я нашел его здесь. Очень хороший скелет. Хочешь, покажу? — Конечно, покажите. — Пойдем. Мы вышли из подвала и направились опять по каменоломне из траншеи в траншею прежней дорогой. Мы шли назад. Вот и отпечаток ступни игуанодона. Мы сделали еще несколько шагов и свернули налево в боковую траншею. Вдали высились какие-то леса из новых, очевидно, совсем недавно очутившихся здесь бревен. Над лесами был сделан дощатый навес. Я невольно вскрикнул, когда мы подошли к этим лесам. Я увидел скелет игуанодона. Я сейчас затрудняюсь, с чем сравнить его позвоночник. Во всяком случае, он был толще тех бревен, из которых вокруг него были устроены леса. Я обратил также внимание на ребра и кости задних и передних ног. Они одни только, должно быть, весили десятки пудов. В вышину скелет достигал десятков аршин. Все в нем приходилось считать десятками. Это был не скелет — это была какая-то постройка из костей! И он наверное упал бы, если бы вокруг него не стояли леса. Леса его поддерживали. Установлен он был вертикально на задних ногах. Долго смотрел я на него. Я думал: «Вот так ящерица». Теперь я отлично понимал, почему владелец этого скелета так часто вспоминал об игуанодоне. Еще бы! Я сам потом не мог забыть о нем долгое время. Даже во сне он мне снился обыкновенно в виде идущего по лесу лягушонка величиной с мельницу. — И это страшилище, — воскликнул я, — вы говорите, было слабей других тогдашних ящеров! Старичок покачал головой. — Нет, он не был слабей их, — сказал он, — но тело его ничем не было защищено и потом, по природе своей игуанодон ведь не кровожадный. Он питался почти исключительно тогдашними растениями. — А те, другие ящеры? — Те, вероятно, охотились за ним, как за вкусной дичью. — А скажите, — спросил я, — почему тогда все животные были хоть немного да похожи на ящериц? — Не немного, а очень, — поправил он меня. — Ведь в то время суши почти не было. Материки только что показались из-под воды и представляли необозримые болота, заросшие лесами. Первые животные зародились на земном шаре в воде и иле. А ты знаешь, какие животные и теперь водятся в болотистых местах и в воде? Вспомни хоть крокодила. Крокодил, собственно, ближе всех подходит к древним ящерам. Какие же тогда и могли быть животные, как не ящероподобные? Правда, в век игуанодона болота уже начинали просыхать. Но ведь предки-то игуанодона и других ящеров родились и взросли среди болот и озер. А потомки, как тебе известно, имеют всегда какие-либо отличительные особенности своих предков. — Стало быть, это правда, что мы сейчас с вами находимся на месте древнего болота? — Да. Однако, не пора ли тебе домой? Он вынул часы и сказал, взглянув на меня вопросительно: — Сейчас уже третий час. А мы обедали в три ровно. Нужно было торопиться. Я распростился с ним и побежал к выходу из каменоломни. Он закричал мне вслед: — Завтра приходи опять! Конечно, я воспользовался этим приглашением. Потом я бывал у него чуть ни ежедневно. Мы стали с ним большими приятелями. На прощанье, когда мы уезжали с дачи, он подарил
— А крылья? — Крылья они имели, как у летучей мыши — перепончатые… — Значит, они были совсем как драконы, о которых говорится в сказках? — Да. Только нужно тебе сказать, что самые крупные из них были не больше индюка. Хочешь, я покажу тебе рисунок одной из этих птиц? — Покажите. У меня и сейчас хранится этот рисунок. Он мне подарил его на память. Помещаю его здесь.
Под рисунком было подписано: «Археоптерикс». Все было хорошо у этого археоптерикса: и голова, и крылья, и зубатая пасть. Жаль только, что он был очень невелик ростом. — Он совсем маленький, — сказал я, — вы мне лучше расскажите еще что-нибудь о тех, как их… — Об ихтиозаврах и плезиозаврах? — Да. — Что же про них рассказывать? В земле сохранились только их скелеты и о них ровно ничего не известно, кроме того, что жили они в морях и были, судя по всему, хищными животными, то есть нападали на более мелких животных, а иногда вступали в бои и между собой. — Ну, а те, что жили в лесах? Вы их как называли? — Пока я рассказал тебе только об одном, об игуанодоне. Кроме игуанодона, в тогдашних лесах водилось и множество других исполинских ящериц или, как их называют в палеонтологии, ящеров. Большинство из них были покрыты крепкой роговой чешуей с головы до хвоста. Плохо, должно быть, от них приходилось игуанодону. — Значит, и между ними тоже были хищные? — И очень многие. Да, плохо от них приходилось бедному игуанодону, хотя он, кажется, и был самый крупный из них. Чуть ли уже не в десятый раз он вспоминал про этого игуанодона. — Должно быть, — сказал я ему, — вам игуанодон нравится больше всех? Он поглядел мне пристально в глаза и произнес с улыбкой: — А ты опять не испугаешься? — Чего? — Я хочу показать тебе его скелет. — Игуанодона? — Да. — Да разве он у вас есть? — Есть, я нашел его здесь. Очень хороший скелет. Хочешь, покажу? — Конечно, покажите. — Пойдем. Мы вышли из подвала и направились опять по каменоломне из траншеи в траншею прежней дорогой. Мы шли назад. Вот и отпечаток ступни игуанодона. Мы сделали еще несколько шагов и свернули налево в боковую траншею. Вдали высились какие-то леса из новых, очевидно, совсем недавно очутившихся здесь бревен. Над лесами был сделан дощатый навес. Я невольно вскрикнул, когда мы подошли к этим лесам. Я увидел скелет игуанодона. Я сейчас затрудняюсь, с чем сравнить его позвоночник. Во всяком случае, он был толще тех бревен, из которых вокруг него были устроены леса. Я обратил также внимание на ребра и кости задних и передних ног. Они одни только, должно быть, весили десятки пудов. В вышину скелет достигал десятков аршин. Все в нем приходилось считать десятками. Это был не скелет — это была какая-то постройка из костей! И он наверное упал бы, если бы вокруг него не стояли леса. Леса его поддерживали. Установлен он был вертикально на задних ногах. Долго смотрел я на него. Я думал: «Вот так ящерица». Теперь я отлично понимал, почему владелец этого скелета так часто вспоминал об игуанодоне. Еще бы! Я сам потом не мог забыть о нем долгое время. Даже во сне он мне снился обыкновенно в виде идущего по лесу лягушонка величиной с мельницу. — И это страшилище, — воскликнул я, — вы говорите, было слабей других тогдашних ящеров! Старичок покачал головой. — Нет, он не был слабей их, — сказал он, — но тело его ничем не было защищено и потом, по природе своей игуанодон ведь не кровожадный. Он питался почти исключительно тогдашними растениями. — А те, другие ящеры? — Те, вероятно, охотились за ним, как за вкусной дичью. — А скажите, — спросил я, — почему тогда все животные были хоть немного да похожи на ящериц? — Не немного, а очень, — поправил он меня. — Ведь в то время суши почти не было. Материки только что показались из-под воды и представляли необозримые болота, заросшие лесами. Первые животные зародились на земном шаре в воде и иле. А ты знаешь, какие животные и теперь водятся в болотистых местах и в воде? Вспомни хоть крокодила. Крокодил, собственно, ближе всех подходит к древним ящерам. Какие же тогда и могли быть животные, как не ящероподобные? Правда, в век игуанодона болота уже начинали просыхать. Но ведь предки-то игуанодона и других ящеров родились и взросли среди болот и озер. А потомки, как тебе известно, имеют всегда какие-либо отличительные особенности своих предков. — Стало быть, это правда, что мы сейчас с вами находимся на месте древнего болота? — Да. Однако, не пора ли тебе домой? Он вынул часы и сказал, взглянув на меня вопросительно: — Сейчас уже третий час. А мы обедали в три ровно. Нужно было торопиться. Я распростился с ним и побежал к выходу из каменоломни. Он закричал мне вслед: — Завтра приходи опять! Конечно, я воспользовался этим приглашением. Потом я бывал у него чуть ни ежедневно. Мы стали с ним большими приятелями. На прощанье, когда мы уезжали с дачи, он подарил
