Чарльз Л. Харнесс

Летнее солнцестояние

Перевод с английского Белоголова А.Б.

1. Корабль поврежден

Как только крышка спального отсека поднялась, Хор увидел мигающие огни пульта и услышал прерывистый зуммер.

Сигнал тревоги для пробуждения. Очень часто это был последний звук, который некоторые космонавты когда-либо слышали. Его кровяное давление начало подниматься. Он еще не совсем проснулся, и его тело делало это с ним. Он вздрогнул. Он больше не увидит свой дом. Никогда больше суровый Зоологический Инспектор не скажет: — Что, Хор, до сих пор нет двуногих без перьев? А Куева... она уснула, чтобы дождаться его. Любимая Куева. Она дала ему ключ от своего контейнера. — «Ты один откроешь. Иначе я буду спать вечно». — Нет, Куева, нет, нет, нет... Я могу никогда не вернуться. Но она сделала это. Женский ум... вне всякого понимания. Ну, мой друг, что теперь?

Поднимаясь с подушек, он мысленно расшифровал код сигнализации — гидравлическая система была повреждена на корме. Плохо, плохо. У него было ужасное предчувствие того, что он там найдет. Добраться до кормы. Узнать худшее.

Он провел пальцем вокруг своего герметичного шлема, расчесывая перья на плечах. Пока герметично. Затем он сел на край контейнера и задумался, не снять ли ему шлем. Он решил оставить его на месте. По крайней мере, на данный момент ему не придется принимать никаких решений о давлении в кабине и кислороде.

Все сигналы тревоги стали раздражать его. Они двигались от пульта и стены и вторглись в его внутренности и мозг, как колючие паразиты. — О, Ксерис и Морд, — простонал он.

Он потянулся за своим костюмом тепловой защиты и одновременно взглянул на потолочный счетчик. Как долго он был в бессознательном состоянии? Сорок циклов. Длительное время. Он застегнул костюм и, сгорбившись, подошел к пульту. Сначала выключить эту надоедливую сигнализацию. А теперь в хвост корабля.

Давление воздуха, видимо, держится. А это означало, что дыра в стене корабля изолировалась сама должным образом. Ракетный снаряд или метеорит? — они не могли быть слишком большими. Так почему же система внутреннего автоматического ремонта не справилась с этой проблемой? Когда он обогнул проход, ответ буквально ударил его в лицо. Струя масла ударила в его забрало. Булавочные уколы на шее и лице отразились паникой. Рефлекторно его руки ухватились за колесо клапана и погасили поток. Он вытер забрало рукавом. — Клянусь яйцом, которое родило меня! Он чувствовал себя больным. Сколько жидкости он потерял? Судя по виду шариков вязкой жидкости, невесомо плавающих вокруг него, по крайней мере, половину. Как это было возможно? Не только одна утечка? Он провел контрольным фонарем по системе труб. Вся система труб капала. Некоторые отверстия были достаточно большими, чтобы их можно было разглядеть. Другие были микроскопическими, прячась за крошечными шариками жидкости. Метеорит, очевидно, ударился о хрупкую часть стены корабля, которая затем разлетелась на тысячи высокоскоростных осколков. Его предупреждали о необходимости техобслуживания, и в результате наружный слой был подвержен усталости металла. Главный механик посмеялся бы над ним.

Он вздохнул и огляделся. Масло повсюду. Насмешливые грозди. Любого размера.

Где он мог найти жидкость нужного состава в этом забытом уголке галактики? А ремонтная лента? Он использовал последнюю пленку на солнечных батареях... сколько циклов назад?

— Хор, — мрачно пробормотал он, — ты жалкий незаконнорождённый космический мусорщик, у тебя серьезные неприятности. Ему придется приземлиться. Очень смешно. (Тебе нужно иметь чувство юмора для этих миссий сбора.) Чтобы приземлиться, ему нужно было найти планету. И не просто какую-то планету. Такую планету, чья цивилизация достаточно развита, чтобы удовлетворить его потребности.

Он пошаркал обратно через зону сбора экспонатов к комнате управления. Он прошел мимо клетки с десятиногой плотоядной рептилией, теперь спокойно спящей своим одурманенным сном в углу. Мимо телепатического дерева, которое пыталось очаровать его своими липкими ветвями в качестве следующей порции еды. Мимо плавающего клубка пуха размером с голову, у которого, казалось, не было ни рта, ни пищи, ни пищеварительной системы, но который увеличился вдвое с тех пор, как он впервые поймал его на Саргус-6. И, наконец, пустая клетка: «Двуногое существо без перьев». — Где же, во имя Ксипора безжалостного, он мог найти такой необычный экземпляр? — Ты можешь хотя бы попытаться, — увещевал его Инспектор. — Там есть много неизведанных планет.

И так он добрался до пульта пилота, где активировал экран карты. Ближайшая звезда... а, вот и мы. Желтая звезда, среднего размера. Третье образование. Все девяносто два элемента. А как насчет планет? Большая. Слишком большая. И слишком далеко. И еще эта, с великолепным кольцом. Нет. Красная? Никакого воздуха. Следующая. Есть одна... много воды, наверное, хороший воздух. Жизнь? Возможно. Цивилизация? Возможно. Продолжать. Еще две. Обе слишком горячие. Обратно к третьей. Нет выбора, на самом деле. Я иду к ней.

*      *      *

2. Не-тий занимается самоанализом

Не-тий опустилась на колени и уставилась в зеркальную поверхность бассейна с лотосами. Ей понравилось то, что она увидела — молодая женщина с прекрасной фигурой, с лицом, возможно, граничащим с красивым. Эта фигура была облачена в классическую льняную одежду, спадающую почти до сандалий, и поддерживалась широкими плечевыми ремнями, прикрывающими грудь.

Она коснулась щек чуть ниже глаз. В ее глазах была какая-то печаль. Она хотела бы использовать немного краски для век по углам для веселого акцента и, возможно, немного красного оксида железа, чтобы подчеркнуть свои щеки, но ее владелец, великий жрец, строго запретил это. — Ты живешь ради одной вещи, а не для того, чтобы украшать себя. И что это была за вещь? Если и когда священник подавал сигнал, она должна была предложить отравленное вино определенному человеку.

Она изо всех сил старалась не думать об этом. Но это было бесполезно. Она не могла думать ни о чем другом.

Жрец, служивший только богу солнца Гору, купил ее на невольничьем рынке в Оне десять лет назад. Ее родители были заключены в тюрьму за долги, и она была передана в храм богини кошек, Баст. А потом все стало расплываться. Она вспомнила, что много плакала. С ней много чего сделали. В конце концов она знала только страх,